Крестьянские руки, белый платок,
глаза голубые как небо,
и голос, ласкающий как ветерок
ты - быль моя,
ты - ты моя небыль.
Молилась ты в день по 4 часа
голубкой в поклонах порхая,
и этот молитвенный подвиг несла
годами к Христу воззывая.
О чём ты молилась теперь не узнать,
была я ещё не смышлённой.
Молитвы твои не давали мне спать,
в перин твоих мягкость влюблённой.
Тебя я звала лечь со мною в кровать,
но ты отвечала отказом,
и снова молитва от пола лилась
к тому, кто всевидящим глазом
взирал на простёртую скорбную плоть,
к тому, кого мы называем Господь.
И я засыпала, устав тебя ждать
на белой высокой перине,
а ты продолжала к Всевышнему звать,
спасенья прося для Марины.
О крёстная, сколько б могла я узнать,
когда бы была повзрослее,
но мудрость самой мне пришлось постигать,
увы через боль, через слёзы,
всё больше шипы, а не розы
встречались тогда у меня на пути,
и в терниях этих пришлось мне расти.
Меня научила ты Бога любить,
и верить ему и молиться.
О чем за подарок такой отплатить
мне той, что меня покрестила,
иконою святой одарила?!
Уже не обнимут тебя на земле
мои благодарные руки -
увы, когда к Господу ты отошла,
мы были с тобою в разлуке.
Далёко от милой избушки твоей
жила я тогда и училась,
и в горестный час расставания с Землёй
я должно с тобой не простилась.
Теперь вспоминая твой подвиг земной,
земные труды, и работы,
я в знак запоздалой дочерней любви
спешу с проявлением заботы,
и в церковь святую с поклоном иду,
и Бога за душу родную молю.
Молю, чтоб простились грехи все, обиды,
и плач покаянный мой на панихидах
звучит как ответ на молитвы твои,
которые ты возносила с Земли.
Когда же смогу тебя снова обнять,
как много тебе я должна рассказать
уткнувшись по детски лицом в твои руки,
как-будто и не было вовсе разлуки.