.
1. Мыльная Фабрика
Глаз замылен…
Плывуу улицей, будто с укола.
Будто пустой кухней – с табурета на табурет…
Отары просят огня
в ногах светофора,
пуская слюну, облизываясь на тот свет…
Эээ, дарагии,
Харон ходит с чёта на не́чет –
нет того света, нет.
Лист зеленеет тою же силой,
что ветвь сбрасывает его.
Успех – главное качество крокодила;
не стоит он ничего.
Харон, кажется, тронулся…
с нечета в чёт…
Даа…
Зайдите-ка к галантерейщикам Нила –
моя правда: именно ничего.
В Хамовниках Лев Толстой
подаёт шоколат в непогоду;
вопросы войны и мира
он оттарабанил без запятой,
а вот со свежей скатёркой –
что-то, мутит воду…
Прокля́тая лодка
ни для кого не тонет, ни для кого!
Тот ли свет, этот –
намыльтесь для лучшего ходу,
граф ли вы гениальный,
или так, сковородка…
В кабаке на Зубовском,
похожем на стадион,
полно новостей.
Да вот беда –
для меня нет ни места, ни слова.
Плыыть мне по просторам кухни моей…
Видит бог –
во все жизни не переплыть
этот иллюзион,
с его табуреточным частоколом!
2. Ночь в Опере
Словно замком-молнией,
стянул Чёт и Нечет лодией
трудоголик Харон:
«Три копейки вся ваша мистика,
кушайте, не обляпайтесь!..»
Ночью ввалился ко мне.
Истово
закрыл окны, форточки, шторы,
открыл самогон.
«Глаз, – говорит, – у меня замылен,
Андрюха!
Душа перестала болеть!..»
Для начала мы выпили. Молча, но с духом.
И вдогон мы выпили. Молча, но с духом.
И… Бог любит Троицу! Молча, но с духом!
И потом слегка закусили.
«Глаз, говоришь, замылен…»
Вот тогда-то мы выпили ещё по одной,
Крепко пожали друг другу руки,
Открыли ещё бутылку,
Распахнули шторы, форточки, окны...
выпили!..
И начали петь…
конец
.