Ступая важно царственной походкой,
Тропою джунглей шёл огромный лев.
Мартышки лапами дрянные глотки
Прикрыли, сидя в пальмах, присмирев.
Расшаркиваясь перед Львом в поклоне,
Встречались звери, рассыпая лесть,
А за спиною Льва, в мечтах о троне,
Все мыли кости, позабыв про честь.
Шёл царь зверей, почёсывая ушко,
С подня'тою косматой головой.
Упал вдруг в яму — хитрую ловушку,
Опасности не видя пред собой.
Тут звери испугались, растерявшись,
Присели выждать. Ну, а дальше что?
Поминки править? Или же, собравшись,
Помочь бедняге? И вопросов сто.
На дереве близ ямы Обезьяна,
И в хвост и в гриву оскорбляла Льва,
Не замечая собственных изъянов,
С издёвкою бросала все слова.
Над ямой ветка низко наклонилась,
Казалось, Лев слегка подпрыгнет лишь,
Но Обезьяна так разгорячилась:
— Попала, драная ты кошка! Слышь?
На бусы — когти, зубы — в сувениры,
И шкуру вместо коврика на пол,
А голову к стене прибьют в квартире,
Всё остальное выкинут, как сор.
И надо ж было ветке обломиться?!
Вот, в яму Обезьяна, рухнув вдруг:
— Спустилась, Лёва, веришь, извиниться?!
Здесь в яме я единственный твой друг!