Господа, скорей приветствуйте меня,
Я попросту и без чинов
Явился на закате дня,
Без шума и без лишних слов,
В чужие, мне незнакомые края,
Не просто так, но в поисках огня.
Принимайте таким, каков я есть,
Моё присутствие для вас большая честь.
Но внимание ваше мне тоже льстит,
Его испытывал я дефицит
До пор недавних.
Ну что ж, поговорим на равных,
Без мыслей задних,
С открытым сердцем и душой,
Пусть свет горит в парадных,
Приятным будет разговор.
В канделябрах свечи запалены давно,
В бокалы налито искристое вино,
И, чтоб беседой вас увлечь,
Витиеватой будет моя речь.
Итак, к рассказу я готов
И будет мой зачин таков:
В краю своём я вырос чужаком,
Ко мне суров был мой родимый дом.
Говорили обо мне, что я чудак,
Что не понять меня никак.
Ах, до чего доброжелательные люди!
При встрече с вами робко тупят взор,
Но плюнут в спину без прилюдий,
Про вас у них за пазухой топор.
Они холят ложь, как малое дитя,
Последний грош отнимут без стыда,
Судья невинным подпишет приговор,
Здесь жиром сочным заплывает вор,
Не таких, как все, здесь втаптывают в грязь,
Ничтожеством своим с надменностью кичась,
Здесь миром правят торгаши,
Здесь и в помине нет души.
Здесь совесть — публичная мишень,
Её хоронят каждый день,
Здесь честность — слабость,
В почёте наглость,
Любовь здесь чёртова отрава,
Забыть бы всё, о, Боже правый!
И от обильного приёма алкоголя
Здесь царствуют шиза и паранойя,
И если в чём-то я не прав,
Простите мне мой буйный нрав.
Впрочем, в начале я дал резвый старт,
Рукоплесканий и восторгов слышал гвалт.
Мной выхвачен, казалось, льготный флаер,
В хит-параде жизни был хедлайнер;
Но палки между спицами колёс,
И вот я пущен под откос.
Не хитро дело —
Подлость сделана умело,
Негодяи знают в этом толк:
Человек человеку лютый волк.
В игноре мой «гастрольный райдер»,
И вот я - полный аутсайдер.
О людях этих память свято чту,
Не люди, а человечий брак,
С тех пор я не люблю
Торгашей, начальство и собак.
Вы скажете: не стоит сечь налево и направо,
Вы знаете, на мнение своё имею право.
Поэтому и брызжет желчь,
Словами не уставая жечь.
Наш фантастический закат окрашен киноварью,
Дамоклов меч повис над каждой божьей тварью...
Заткнуть бы глотку чем-нибудь мою,
Но не могу, ей-богу, не могу,
И я блюю, блюю, блюю.
Простите, господа, несдержанность мою.
Мне кажется я болен,
Я слышу звуки колоколен.
Литые колокола звенят,
Как будто режут поросят.
А сколько лет тому назад
Искать любовь отправился кастрат?
Нашёл ли он её?
Добился ли взаимности её?
Вы часом не слыхали?
В глазах огни заполыхали,
Господа, простите я отвлёкся,
Кто над убогим посмеётся?
Спасибо, что не перебивали,
Пока я эту ерунду молол,
Мне на голове чеши хоть кол;
Дурна она, пустой лишь звук,
Излишки моего ума — бракованный продукт.
Господа, мне стало душно,
Откройте окна, ещё вина.
Прошу простить великодушно
Перед глазами пелена.
Мне кажется я болен,
Я слышу крики колоколен.
И будто в горле кость,
Где мой цилиндр, перчатки, трость?
Ах, к чёрту, бросьте!
Продолжить мне позвольте...
Однако, к таким речам я не привык,
Трепещет лживый мой язык.
Я снова начал заикаться,
Страх поможет оправдаться.
Господи, всё дело в том,
Что говорю я не о том,
Ведь они несчастны и мне их жаль,
Мои земляки — моя печаль.
Я пью стеклянное вино,
В утробе всё обожжено,
И тяжесть за плечами многотонна,
Явись скорей, о ангел Абадонна!..
Сознание сорвалось с цепи,
Что хочешь из него лепи;
Оно податливо, как воск —
Из кости высосанный мозг.
Оглушённый звонкой оплеухой,
Исколот в вену медсестрою-шлюхой.
Очнулся в карцере — сумасшедший дом,
Мой психиатр — штопанный гандон.
Мне говорит с улыбкою паяца,
Не знаю плакать, иль смеяться;
«Инсулин, сульфазин, аминазин,
Спасут тебя, мой милый друг!
Лишь вместе шизу победим,
Твой исцелим недуг!»
Он иглою чешет мою кожу,
Ах, если б плюнуть в эту рожу,
Но я связан рукавами смирительных рубах
И без движения я совсем-совсем зачах,
А он изо рта пускает пузыри и пену
И мою последнюю выжигает вену.