Приди

 

Приди ко мне, мама, под утро приди,
когда позову, умирая в больнице,
щека ощутит твоей пряди пшеницу.
дай руки, любимой ладони ладью,
шершавое донце ее узнаю.

И пахнущий хлебом, твой голос живой :
«Пойдем, побежим, полетим же скорее!»
Бетон расточился стены угловой,
натянуто небо, как парус на реях.
 
Веди меня мама, как в детстве, веди,
становище Млечного там впереди,
селенья Вселенной и новых планет
зеленые завязи в Божьих теплицах,
которым еще предстоит появиться,
а может и нет.

Веди меня, мама. Там ждет нас отец,
там наш пятистенник под райской ракитой.
Мы снова все вместе. Разлуки конец.
Покрашен штакетник, калитка открыта. 
 
Короткая  кромка опавших лесов, 
 осеннего поля рабочая роба,
и солнце – чьей брички оно колесо?  –
несется стремительно огненный обод. 

Медово темнел на оси солидол,               
и сыпались, сыпались теплые спицы
в колодцы без крышек, в пруды и криницы,
В овраги, лощины, в распахнутый дол,
в излучины рек, на озера, поля,
ложились на бор, на кусты перелеска
покровом Всевышним, отеческим блеском,
и в блеске прекрасном исчезла Земля.