Та боль во мне не зарастает былью,
ее не иссушают времена.
Я помню – всюду марево ковылье
и вздернутые в небо стремена.
И в эту высь вздымают чьи-то руки
мой детский страх – и я уже в седле.
Колышет степь все запахи и звуки,
все запахи и звуки на земле.
И мерный топот переходит в скачку.
Летит земля. И никого, кто б смог
поймать коня – я сам-один, и значит
есть только степь и тот, кто сверху – Бог.
Мгновенье – боль, пронзающая тело.
Качается ковыль у самых глаз –
и птица в небо синее взлетела.
И никого, кто молится за нас.
Конь, от свободы в пене весь и мыле,
унесся вдаль – в том не его вина.
Я помню это марево ковылье
и эти не по росту стремена.