С тобой горе и в радости, два уставших измотанных странника
И зачем же мы начинали, если сразу все было ясно,
Если все что у нас получалось
В результате двухстороннего брифинга,
/ со стороны-то совместной жизни /
И казалось бы по любви,
Разложить друг друга по атомно
До основ одичалой горечи, и без шанса на изменения, соглашения и уступки,
Как последние жители Атомика Сити в Айдахо.
Нам осталось не так уж и много, после нас все развеется прахом.
Мы лежим на одной кровати, как сцепленный взрывной механизм.
Но уткнувшись в твое плечо, раз за разом, я вижу все тот же сон,
Как и тогда, когда мне было тринадцать.
И я помнил твое лицо, никогда с тобой не встречавшись,
Впрочем все это близкородственно,
Чувство обреченности заключенное в бесконечный забег
Там где солнце разливает раскаленное олово,
Сочащееся из полосного ранения тела небесного,
А ости тугие пшеница склоняет как голову осужденный на эшафот,
Пропитанный кровью и злостью на безысходность,
Я стою и встречаю восход.
Твой последний восход перед казнью -
Слышу в дыхании ветра, снаряд достигает цели и я просыпаюсь.
Если уж вышло, что тащу за собой память прожитых когда-то жизней,
Того что мы были вместе,
Неснимаемым грузом, тяжкой ношей,
Сотни ножей под кожу, сердце - пружина в стальной оправе.
Я хочу чтобы ее вырвал, выцарапал основание
И оставил в пустыне Моха;ве, среди мертвого металлолома,
Достойное место не так ли?
Потому что я не любил, никогда тебя не любил,
А тебе всегда всего было мало,
Я двигался по инерции, во славу самопознания или предела дозволенного
Ты же из желания быть похожим на Бога.
Казалось защита моя от эмоций, прочней, чем бронежилет любой из последних моделей.
Наш исход вполне предсказуем - сдаться на волю случая,
Но власти давно скрывают, что никто никому не нужен,
Только СМИ донесут, ведь у нас дох.уя демократия.
Покажут по всем каналам, обклеят билборды.
Ты будешь меня ненавидеть, а я вспоминать твою спину, всю в рисунках-царапинах
Так мною когда-то любимых,
Из меня не вышло овечки, из тебя великого пастыря,
Даже если ты вскроешь мне горло, этого недостаточно,
Заведешь себе рыбок полный аквариум,
Каждую назовешь моим именем,
И с радостью инквизитора наблюдать как они медленно дохнут.
А я разбиваюсь о чьи-то глазные скалы
И падаю в море, едва ли умея плавать.
Едва ли что-то сумев дать тому, кто должен был стать для меня исцелением,
От этой болезни,
Но прошлое тянет назад.
Я спускаю курок, вспоминая твои глаза.
Восход.