Приоткрою тихонько, пусть дверная цепочка хранит,
узкой щелью для глаза - бетонные Двери.
Вдруг соседи мне сверху - кастрюлю... - кипит,
они добрые люди, а вовсе не звери.
Я люблю этот Мир, и пищаль наготове всегда,
а заряд из неё, мне прологом к душевной беседе.
Вон и дядька Митяй, снова едет ко мне -
самогон отнимать, на казённом, обшарпанном велосипеде.
Что ж ты, Родина-Мать, заставляешь страдать,
не даёшь мне забыться, хотя бы в недолгом угаре.
Заходи дед Митяй, подставляй свой стакан,
Вечность мерою нам, в этой маленькой, призрачной таре.
Всё проходит. Христа давно нет. Третий Рим дико корчится в печке.
Задаю я вопрос. Мне молчание вслед. Или гадко, слюняво - словечки.
Вождь. Трибуна. Графин и народ: за кило передержанной гречки,
Подышать, он открыл было рот - а ему туда кол, и из лжи - сталь холодной уздечки.
Ингвар Андварафорс (С) 7 ноября 2012