("Общежитие")
Неделя до приезда твоего.
Всего неделя. Ждать уже невмочь.
Ни спасть, ни есть, ни думать о другом.
Год в каменной тоске. И видит Бог -
не спился, не скулил. Но сдерживая вой,
лунатиком у кассы трудовой
на ведомости, как в наркозном дыме,
не подпись ставил, а твое лишь имя.
Всего неделя...Правда, что змея,
разрубленная пополам стремится
горячей раной вновь соединиться?
Подобно ей ползу. Смеясь
сам над собой. Неловко мужику
так поклоняться образу, звонку,
письму, воспоминаньям, снимку,
с которым маешься, как псих, в обнимку.
А впрочем, Главный врач боготворить
тебя позволил.(Хоть закон игры
восторг предполагает обоюдный).
И если руки не в ремнях,- нетрудно
с иконостаса вновь перенести
в холодный тамбур светлые черты,
в дым сигареты, в перестук на стыках,
и в мысли о надеждах и ошибках.
Качается, словно хмельной, вагон.
На суточное перемирье обречен
сожителей плацкартных коллектив.
И лязг металла выстрочит мотив
крестами на висках. Да за окном,
как в зеркале, печальным рукавом
виденье привязалось:"долг...должна..."
А за стеной, откроешь дверь - стена.
Скрипит состав. Старея, гнутся оси
колес, планет, миров. И рычаги,
как ножки насекомых, как крюки
снуют без остановки, вкривь и вкось
людей сцепляя: он - она - они...
Тряси, вагон! Обманывай, звени
железками. В движении забыться -
приятнее, чем кислоты напиться.
Кого мы ищем в "завтра", не в "сейчас"?
Любимого? Учителя? В дороге -
о друге, о товарище у Бога
выпрашиваем. О проводнике,
чей силуэт мерцает вдалеке,
как выход из тоннеля, свет в окошке...
И страшно разминуться. Не узнав,
сойти с подножки.