когда я вижу, как Дондор ведёт своего американского штырц-терьера по улице Чкалова,
я задумываюсь, какую песню завтра будет петь человечество.
об этом я тоже думаю, когда наблюдаю за Дондором, который за своим штырц-терьером не собирает говяшки,
в то время, как все, и даже Хижинская, уже давно это делают.
хотя эта мода пришла, наверное, с Запада, и, когда Дачный проспект назывался улицей Третьего Интернационала и улицей Суслова, никто ничего такого не делал и даже не думал.
но когда Дондор сворачивает с улицы Чкалова на бульвар Пржевальского,
и абсолютно ничего не меняется в его поведении,
я думаю, о том, какую песню завтра будет петь человечество.
когда я думаю о песнях, я понимаю Дондора, я понимаю Хижинскую, я понимаю каждую травинку на бульваре Пржевальского и на Дачном проспекте.
я понимаю даже американского штырц-терьера, понимаю и готов поцеловать его в морду,
хотя он гадит немилосердно.
а песня? она звучит пока ещё тихо,
но скоро загрохочет так, что её услышит даже Хижинская, хотя она глуха, как тетеря, если честно признаться.