Ночь за окном. Тонкий месяц сияет.
Избы, округу светло обнимает.
В тереме с краю, в уютной светлице,
Вяжет легко на коклюшках девица.
Спешно, бесшумно из пряжи небесной,
Свод хочет праздничным сделать воскресный.
Сон одолел её. Веки смежила.
Русую голову набок склонила.
Дремлет Голубушка. Ох, как устала.
Зорька с востока забрезжила алым.
Птицы с рассветом забрали полотна,
Выстлали небушко ровно и плотно.
Шёлк первозданный разлёгся раздольно,
Девичьи грёзы рассыпал невольно.
Высь поднебесная словно былина!
Гордо любуюсь на чудо-картину:
Поле, ромашки и скачущий всадник,
Мчится скорее к невесте на свадьбу.
Витязь могучий во шлеме и латах,
Город за ним, терема и палаты.
Ларчик точёный везёт он в подарок,
Писанный мастером, красками ярок.
Жемчуг в нём, кольца и с яшмою серьги,
Дева грустит за тяжёлою дверью.
К ней прижимается хитрый котейко.
Рядом кувшин с молоком и сотейник.
Плачет старуха. Старик опечален.
Гневно кричит он: «Не будет венчанья!»
Дочкину жизнь своей меркою мерит.
Грозному Витязю дева поверит.
Строгий старик стережёт дочь–девицу,
Но увезёт её Витязь в столицу.
Будет ночами метаться старуха:
"Доченьки нет, и в светлице поруха!"
Будет старик охать, щурясь в окошко:
"Может? Приедет? Ну хоть на немножко?"
Синяя высь вновь рисует сюжеты,
В них воплощая земные секреты.