Отдельно стоящий заброшенный дом,
и что тебе в нём, дорогая, что в нём?
Забиты досками окошки,
не выпросишь даже горошка.
Вот глупость какая, смотреть на заре,
как солнце стремится сквозь щели прорех
найти в этом доме ладошку —
куда бы насыпать горошка?
В нём солнце звенело с утра допоздна,
и время никто не считал и не знал,
и сыпалось время горошком
в бездонного неба лукошко.
Часы в этом доме давно не стучат
и смотрят на пылью покрытых бельчат,
слонёнка и плюшевых мишек,
забывших своих ребятишек.
Ещё в этом доме был жаркий очаг,
и таз тёмной меди, а в нём алыча,
и дети, как пенку, снимали,
секрет, как готовят ткемали.
И гости сидели за зимним столом
наполнив бокалы домашним вином,
и сад таял в белом горошке
когда прохудилось лукошко...
И дети смеялись, лепили снежки,
и всё перепуталось снег и смешки,
горели от снега ладоши,
и сад таял в белой пороше...
* * *
Я дом этот вижу сквозь белую мглу
и будто щекой прижимаюсь к стволу
айвы среди зимнего сада
у окон слепого фасада.