Весной всё ярче пахнет. Вроде бы всё те же
Сугробы на газонах, но асфальт
Льдом покрывается всё тоньше, меньше, реже –.
И в крике птичьем слышен хриплый альт.
Да то ж грачи! Недаром тонкий запах,
Слегка мимозистый, над городом стоит –
Он ими принесён, должно быть, в чёрных лапах,
Пыльца стран южных с крыльев их летит –
И всё преображается. Уж ветки
В их клювах крепких: строится гнездо.
Идут с повадкой гордой птицы редкой,
Белея носом над ажурным вешним льдом.
Их перья запахом заморским пропитались…
Тоской ведомы, от земель, для нас чужих,
Озёр и бабочек, что за морем остались,
От мест, где неуёмно плещет жизнь,
Колодцев с мёртвой и живой водою
И джунглями сокрытых городов
Они снялись, оставив за собою
Туманы в воздухе мерцающих миров,
Где души близкие роятся после смерти,
Где моя бабушка, и братья, и друзья,
И души кошек моих можно там заметить,
Где, может быть, однажды буду я…
Колодец жизни и колодец смерти,
Плеснув, предложат: «Всё! Теперь не бойся! Пей!»…
Вот, что в душе моей царит, когда прочертят
Мир оживающий крыла шальных грачей.