Когда расплодится повальное скотство,
Меня обваляют в глобальной вине.
В упреках я вижу фамильное сходство
И горе на вырост повисло на мне.
На суд клеветы… показания сверьте.
Клеймо суицида от шеи до пят.
Лежит на мне вето случившейся смерти,
Твой лик обеляют, мой образ чернят.
На кладбище, в бурое горло могилы
Вложили, накрыли туриста горой.
Спасти не смогли. Уберечь не могли бы…
Что было причиной, мой бедный герой?
Твой лоб зацелован, оплакан, облапан,
Опущен под глину на веки веков.
И в сердце небес открывается клапан
На пошлые ленты могильных венков.
Твоя же любовь расцветает, как ландыш
Кому-то в укор и всему вопреки.
Я помню, как ты мои волосы гладишь,
А после - недобрую тяжесть руки.
Так воздух дрожит: возле свеч, за слезами.
Так некто бормочет – крепись там, держись.
Так душу небесные звери слизали,
Что стало с тобою, обрекший на жизнь?
Но первым проклятием было такое:
Во время чумы затевать брань и пир
Не зная, что все мы лишимся покоя,
Когда с плеч атланта покатится мир.