Я знал одну смешную поэтессу:
В Цветаеву играла каждый день,
Стремясь попасть
хоть ненароком в прессу,
И наводила тени на плетень.
Читала тексты с рыльцем рафинадным,
Как будто извлекала речью мед:
Стихи же все –
о женском и нескладном,
О прыщике, который заживет.
Она крутила сальто из словечек,
Сама не понимая до конца:
Ее стихи сердец
совсем не лечат,
В них нет благословения Творца.
Как нравились той даме пьедесталы
И мелкие придворные чины,
А иногда –
интрижки и скандалы,
В которых все колесики видны...
Она себя считала гениальной,
Играла роль духовного вождя,
Вела себя
крикливо и нахально,
Саму себя с рождения любя.
Она была, конечно, интересна,
Как психопатологии пример.
Ее диагноз
многим был известен,
Не требовал смирительных он мер.
Я не сужу: фиксирую и только,
Кунсткамеру былого создаю...
Могу забыть:
процесс совсем недолгий,
Но я музей гротескный свой люблю.