за домом окружающий четверг
давно тебя приметил вакуолью,
кто бы ты ни был — голлум или голем, —
ты скиснешь в ней в неслышимый творог,
и птица обглодает твою голень
и красной глины выплюнет кусок,
ведь ты, участник злой и доброй воли,
послышишься кому-нибудь и сам
свободно защебечешь по-этрусски
и вскроешься в ближайшем перелеске
безгубым эхом проще, чем сезам,
не выдумав на звуковом пороге,
зачем, не веря собственным глазам,
ты виден встрепенувшейся сороке