Времяпрепровожденье моё
поучительно и — развлекает:
я, подныривая под бельё,
что на проволоке просыхает,
по дворам, где полно детворы,
просто так, без нужды и без цели,
прохожу… Я читаю дворы,
словно выданный на ночь бестселлер.
Я запоем иду по дворам.
Домино, а поодаль — «войнушки»!
Гвалт и гомон. Сплошной тарарам.
Цыпки, чёлки, вихры и веснушки…
Я впрямую на них не гляжу —
разве мячик кому отфутболишь.
Вроде я просто так прохожу,
деловитый прохожий всего лишь.
Между тем, каждый шаг наизусть
я учу… Кто сказал: «Одиноко»,
если можно, как я — сознаюсь,
даже каюсь! — заглядывать в окна?
Кто-то дышит за ними, живёт.
Очертанья сквозь стёкла нерезки.
Вот девица какая-то… Вот
сквозняком отвело занавески.
Что они за собою таят?
Так-таки непреступные кельи?..
А в распахнутых окнах стоят
доморощенные диск-жокеи!
Пять Высоцких из окон поют —
все признали, а как же, ещё бы! —
и, как водится, не отстают
Стасы Намины и Пугачёвы…
Это — словно аккомпанемент
к тем привычным, обыденным драмам,
что заставили б вас онеметь,
доверяй их холстам и экранам!
… Бьют часы — и под крики мамаш:
— Всё простынет! Серёжа! Антоша! —
совершают воители марш
по домам… Доминошники — тоже.
Мне не к спеху. Cпадает жара.
Тихо радуюсь этому мигу.
Я не просто уйду со двора —
отложу на мгновение книгу.
Я назавтра её, хоть убей,
не отдам (дело не в переплёте).
… Голубей-то вокруг! голубей!
Весь асфальт в голубином помёте.
(1975 - 1978?)