***

Главное – не смотреть в сторону онкобольницы,
что по пути следования маршрутки,
чтоб вдруг не увидеть эти чужие лица,
сведённые осязаемой – будто твоей – болью, (не потому ль жуткой?),
ведь она останется на сетчатке фотографией
не только стыда за слабость плоти,
а ещё за страх – шуршащий гравием
по обочине взгляда, ведущего от мыслей в блокноте
к рваным прочеркам… И всё же поворачиваешь голову.
Шепчешь «Memento mori», а после – просто «Господи, прости»,
глядя на старушку, проглотившую олово
смертной тоски.
Она в хилом халате гуляет по территории,
огороженной от живых сеткой Рабица,
чтобы никто не знал, как впитывать всеми порами
последнее небо, будто то, предпоследнее – из её детства в оккупации…

Ведь столько хорошо продаваемых радостей –
таких принимаемых и таких перспективных –
от которых возникает иллюзия равенства
возможностей, но, увы, вносимые коррективы
портят отчётность, заставляют путаться в показаниях
перед голосом, ищущим выхода где-то внутри…
Всё, проехали. На другой остановке входят – спереди, сзади –
люди спешат, и ты головой не крути…