Задремали деревья в оливковой роще,
Тень бросая на землю, как слезы с колений,
Тихо сойка звучит. Только, кажется, проще,
Словно там, под корнями, дышит спрятанный Гений.
Ночь накрыла Фигерас глухим покрывалом,
На холсте рисовав очертанья молитвы
Нитью тонкой и как-то по-майскому алой,
Зарывая в горах первозданные свитки.
Твои руки - они, как скульптуры магнолий,
В неизвестность качанием стройным ссылают.
И напившись под утро бесстрашием, волей,
Свой полет в авангард вновь и вновь начинают.
Там за чешским promi;te и испанским olvidar
Звонко тянутся струны - художника песни,
Через утро к еще не родившимся видам,
Через подлую слабость к понятию чести.
Раз за разом все выше, от "ре" до бемолей
Душ нетронуто-чистых, пусть слегка пустоватых...
Там, ты слышишь, художник, за глянцевым морем,
В обрамленьи цветов и пустой стекловаты
Вдохновенье лежит, и как будто случайно
Под бессмертный мотив поражений и славы
Первобытные вновь раскрываются тайны,
Что неспешно, но смело ведет под облаву.
И заплакало небо, свое сердце роняя
На бездушный песок и умершие листья,
Открывая ворота от ада и рая
Под твоей кротко вычурной, стройною кистью.
Изумруд ли упал или может рубины
РассыпАлись по бледной, израненой коже -
В этом мире все мы - лишь случайные мимы
Из кусочков бумаг и измятых подложек.
Но Фигерас заснул, задремала и Прага,
Позабыв все утраты, взгляд в завтра вверяя,
В твоей сути, художник, живая отвага,
Оттого твоя суть - воплощение рая