Бабушка-голубушка,
горькая слеза,
Над тобой сбиралася,
и не раз, гроза.
Первая красавица
вкруг на три села.
По любви сосватана
к мужу в дом вошла.
Да недолго нежилась
в сладостном плену.
Год! Забрали милого
с немцем на войну.
Петенька в Германскую
сгинул далеко,
Восемь лет печалилась,
было нелегко.
Доченька-кровинушка
долго не жила,
Ангелочком Нинушка
на небо ушла.
Свёкор-не подарочек,
нету доброты.
Во дворе работая,
раз запела ты.
Услыхал и взъЯрился,
слов найти не смог,
Да с размаху - по лицу!
Ты свалилась с ног.
- "Девка окаянная,
мужа нет - поёшь!
Сердце деревянное,
горя - ни на грош!"
Дед Василий видел то:
"Так уж не живут!
За дарма карячиться
нечего Вам тут!"
И увёл красавицу
разом со двора,
И назвал женой своей,
знать пришла пора.
Дед лицом пригожий был,
статью-молодец,
Да, к тому ж, при должности
пламенный борец.
Долго были рядышком,
сыновья росли,
Только, всё же, годы в дом
лад не принесли.
Виноват не знаю кто,
норов больно крут
У обоих выдался,
что поделать тут...
И опять рябиною
на ветру жила.
Замуж звали многие,
только не пошла.
В год военный беженцев
набирала в дом,
Не хитрила, место всем
было за столом.
На крыло встал младшенький,
следом - из села,
Как позвал, не думая,
в край чужой пошла.
Городки военные,
да непрочный быт,
Да внучёнка малая
на руках гулИт.
Да, судьба натешилась,
всласть оторвалась:
Бабка, во девичестве,
Шуткиной звалась.
Так вот жизнь и прожита,
словно канитель.
След стирает крошевом
времени метель.
Память чёрным вороном
надо мной кружит.
На погосте бабушка
под крестом лежит.
А забыть не хочется,
и опять во сне
В беленькой косыночке
ты идёшь ко мне.
Лишь вздохнёшь печально так:
"Дай те бог любви,
Счастлива будь, внученька,
и живи, живи..."