Восьмого марта начальнику отдела пуговиц галантерейного КБ Изидору Аркадьевичу в своём уютном кресле руководителя спалось особенно хорошо - ему приснился праздник.
Для улучшения микроклимата в своем кабинете, а, может быть, для того, чтобы делать в нем погоду, начальник пригласил самую смазливую и доверчивую сотрудницу своего отдела, Матильду Лаврентьевну, на праздничный обед в ресторан.
— Девушка! Сколько можно ждать? Здесь подают "меню"? — не то во сне, не то наяву начинает сердиться Изидор Аркадьевич, демонстративно поглядывая на часы.
— Я вам никакая не девушка! Я стажёр. И не собираюсь вокруг каждого мухомора мотыльком кружиться! — на ходу бросает вызов блондиноволосая официантка, давая понять, что данный клиент, как кобель, ей абсолютно безразличен.
— Знаете, голубушка, можете кружиться хоть навозной мухой! Только стажироваться на моём терпении я вам не позволю! — попытался возразить начальник галантерейного КБ.
— Эко, тебя прищучило! Ладно, плешивый мой, не ори, мы тут не в первый раз замужем. Вот тебе "меню", если хоть что-то там сможешь выудить, — сжалилась девица. И, кокетливо подбочась, смотрит куда-то в потолок.
— Будьте любезны, что-нибудь лёгкого для ног и тонизирующего для желудка, — наобум заказывает Изидор Аркадьевич, пытаясь ускорить дело.
— Для ног, голимый мой, закажи себе белые тапочки в обувном, а тонизирующее таблетки «а-ля пурген» для желудка — в аптеке за углом. Здесь ресторан, между прочим, а не скорая помощь! — ехидно советует стажёрка. И демонстративно останавливает свой взгляд на прогрессирующей плеши Изидора Аркадьевича.
— Какой ещё «а-ля пурген» с белыми тапочками? Вы в своём уме? Как вам не видно, то есть, не стыдно! В гневе возмущения начальник покраснел, словно варёный рак, который стесняется идти к пиву, жадно проглотил порцию воздуха, задёргал кадыком и, едва сдерживаясь от рукоприкладства, громогласно потребовал:
— А ну, чёртова кукла, подать сюда администратора! Живо!
Несколько смягчившись, девица отнюдь не собиралась сдаваться:
— Во-первых, у нас в "меню" такого блюда нет. А во-вторых, ты на меня не ори. Я тебе не тёща на именинах. А то сейчас как вызову охрану — сразу глянцевым станешь как твоя плешь на голове!
— Шалишь, кучерявая! Это тебя, Горгону Медузу, в каталажку упрятать от посетителей надо! Чтобы на праздник малину людям не портила! — даёт волю чувствам Изидор Аркадьевич.
— Или мне сию минуту подадут администратора, или я в щепки разнесу всю вашу кухню! Тут в глазах у него засверкали огоньки не столько решимости, сколько отчаяния.
— Это кто там кухню разнести собирается? — из-за промасленной плюшевой портьеры показалось лицо шеф-повара кавказской национальности — противогаз номер пять из четырёх возможных.
— Ай, джигит, девка абижаешь, да? Совсем злой как шакал, да? Слюшай, Сулико, я твой глупый башка совсем аторву, да? Клянусь, честный слово. Твой лисый башка совсем дурной, да?
Сказано — сделано. Не прошло и мгновения, как начальник пуговичного отдела оказался на улице. Хотя вышибалы торжественно вынесли начальника на руках, но сбросили в лужу не аккуратно. Внешний вид Изидора Аркадьевича скис и восстановлению не подлежал. Пиджак был потрёпан, воротник рубашки оторван, а галстук вошёл "в штопор". Финиш несостоявшегося банкета был подобен "Полету шмеля". Только музыка не Римского-Корсакова, да и слова прощания с "кавказским противогазом" состояли из непереводимых на русский идиоматических сентенций.
"Сатрапы!", - коротко подытожил праздничные посиделки Изидор Аркадьевич. "Черт меня дернул соблазнять эту Матильду! Подумаешь, "Восьмое марта"! Праздник закабаления женщин трудом. Пусть лучше дома сидят и за блудливыми мужьями присматривают" - в отчаянии вынес начальник приговор своей брошенной на произвол судьбы фаворитке.
Когда охранник начал туго затягивать петлю галстука на его благородной шее, громкость риторического звука сошла на нет. Изидор Аркадьевич тут же проснулся, как бы спасаясь от удушья. И что только не приснится на работе! - спросонья зевая, подумал он. И, улыбаясь, вслух добавил: "Надо будет лозунг на видное место повесить: "Не бей на работе лежачего, если он не храпит!"
А хамство и бескультурье — это наша общая беда, которую надо до конца выплакать и потом посмеяться. Ведь слезы печали и радости не имеют химического различия.
Счастливыми людей делает не "красный день" в календаре, а вся жизнь в празднике, который мы сами себе устраиваем. А для того, чтобы химически неразличимое явление добавляло к жизни вкуса, требуется хоть немного удачи и чувство юмора. Ведь ирония — это не только веселый бунт совести, но и снисходительный мятеж ума. Улыбка помогает расстаться с горечью слез, иллюзиями и безрассудством.
Всякий сторож у ворот рая может отказать в любезности, а официант — в сдаче. Но никто и никогда не сможет отменить праздник души, ума и сердца, если с улыбкой по жизни идёшь ему навстречу.