В её улыбке глубина и нежность,
В иконописном взгляде синь нефрита.
Шёлк тёмной чёлки, грусти безмятежность.
Душа обнажена и беззащитна.
Полумонахиня, полублудница-
Ей времена начертаны, как данность.
То под запретом в нищете томится,
То благосклонно превозносят Анну.
Эпоха отложила отпечаток
На творчество её, неоспоримо.
Взрывает сердце гулкий стук брусчаток,
Невольники «крестов» мелькают зримо.
И «Реквием» звучит набатным гулом
Как приговор, как очередь за тризной.
Склоняется под пистолетным дулом
Вселенная… нет горше укоризны,
Чем время страшных бед и лихолетий,
Аресты близких, голод, мор, блокада,
Молчания неправедного вето,
Круг адовый - препоны и преграды.
И, всё же - пыл любви, очарованье,
Цветы, признанье, слёзы, письма другу.
И, через отрицанье, созиданье.
А в дачной келье шум февральской вьюги.
Единственная комнатка с верандой -
Плеяды сосен. Тишина. Смиренье.
И музыка - Бетховен, Лист, Вивальди.
Покинутость?! Нет-нет! Уединенье…