Когда стихи у края бумаги тлеют, я знаю, что эти строки – предвестник бурь.
Она идёт по мокрой седой аллее. Продрогший мир у ног её странно греют слова, что безвозвратно летят вовнутрь.
И оттепель нас ласкает уже неделю. Числитель небесной дроби летит к нулю.
На пять минут уснуть калачом в постели. Смотреть, как бесконечно выходят с теле- экрана все те, кому говорит люблю она. Я жду – и что застилает слух мне? У этой песни будет ли адресат?
Работы много, руки в трудах распухнут. У мамы томик Бродского спит на кухне. Из-за стены – звенящие голоса соседей: коридором проходят в спальню, сквозь узы брака путь – через сто рутин...
Она мечтала раньше о ночи бальной, теперь делить могла бы со мной февраль мой. Она поймёт, как долго я был один.
Как глупо: стоять в метро, в мире, полном глянца, ждать нежности, сбережённой от серых битв.
В болотной скуке дни её туго длятся. Ей всё равно: хоть буду я иностранцем, хоть инвалидом – лишь бы уметь любить.
Забыв всех тех, кому не бывала верной, во сне ли, в яви – дай мне грозы покой.
Не спал полночи, ноют устало нервы. Тебе уже, наверное, двадцать первый, а мне и не сосчитать: для чего, какой?
Беги из дома ночью перед венчаньем, садись в такси, рукою коснись руля.
У прежних пышет паром усталый чайник. Весь мир замрёт, когда мы с тобой отчалим, от вечности отставая всего на взгляд.
Свою любовь я мог бы сказать молчаньем, несбывшимся, преломлённым о ноту "ля".
2016