Февраль без красок, прячется в гардины.
У встречных лица, сжатые в кулак,
И каждый погружён в свои дела.
Заброшенное кладбище пустынно.
Прохожим в спины – хриплый лай собак
Грозит в том месте, где не сыщешь вех,
Где колокола крепкая броня
Над всем, что без поклона ждёт меня,
И лай как эхо, явственней, чем смех.
И можно слать приветствие теням.
.
Собралось воронье в живые стаи,
Раскапывает жертвы под травой.
И снега нет, и нечему растаять.
Огромный пёс ко мне несётся с лаем,
Огромный, страшный, дикий, но живой.
Испуг внутри, вокруг пейзаж без рамы.
Пёс лапами меня толкает в грудь.
И сердце ждёт – умру иль не умру,
Не быть иль быть – почти Шекспира драма,
И красная кончина на миру.
.
Нет, недруг рослый, мне ты не по росту,
Своей бесцеремонностью мне чужд,
Породистость тебе не по плечу.
Лизнёшь или распорешь зубом острым…
Я с кладбища живой уйти хочу,
Пусть это никому не удавалось.
И если не знаком ты с поводком,
Вильни хвостом и улыбнись зрачком,
Я так хочу. И это будет малость
В том месте, где не плачут ни по ком.