Из тёмной жизни, из барачной,
из спёртых запахов тоски,
где внятен лишь язык кулачный
и шрифт притонов воровских,
вдруг поднимается и крепнет
такая песня - боже мой! –
что цепенеешь, глохнешь, слепнешь
от песни этой неземной.
Да чёрт возьми! и как сложилось,
как отыскались голоса?
И где - где всё, казалось, сгнило,
как сгнил барачный тот фасад,
как сгнили внутренность барака
и быт насельников трущоб…
И остаётся только плакать
от песни, бросившей в озноб…