СКАЗКА О КАЩЕЕ
В неком царстве-государстве,
В блуде, роскоши и пьянстве,
Цесаревич жил Иван.
Неплохой он был пацан,
Очень видный был собой.
Да вот только холостой.
Он, сердечный, здесь на месте,
Не нашел себе невесты –
Та толста, а та тоща,
Титьки словно два прыща,
Эта вроде и при теле,
Но бревном лежит в постели,
Нету в дуре огонька,
Та высока, та низка,
А у этой, бают, СПИД,
Та в любви, как дрель визжит.
Та смазлива да сутула,
И неделю нету стула,
Надо меры принимать,
В клизму воду набирать.
И решил царевич наш,
Совершить тогда вояж,
Чтобы поздно или рано,
Хоть из царства Богдыхана,
Но в родимую страну
Привезти себе жену.
И царевич в путь собрался
И из города смотался,
Правит прямо на восток
Крови царственной сынок.
Едет месяц и три дня,
Утомил уже коня,
Истощилися запасы,
Где пополнить бы припасы?
Пригорюнился Иван,
- Щас бы мне вина стакан,
Да яичницу поджарить,
Колбасы туда добавить,
Да нарезать помидор…
Впрочем, это только вздор,
Ведь вокруг лишь степь да рощи,
Ни жены, ни тестя с тещей,
Ни еды тут не найдешь,
С голодухи пропадешь.
Только тут Ивана зренье
Замечает шевеленье
В ближних к всаднику кустах,
Сжал царевич лук в руках:
- Будет мне в расцвете лет,
Хоть ворона на обед!
Подъезжает Ваня ближе,
Наклоняется пониже
Он с буланого коня.
Видит: скользкая змея
По земле шипя ползет,
Вся холодная как лед,
А в кустарника ветвях,
Словно в путаных силках,
Бьется сокол обреченный,
Роковым кустом плененный.
А змея язык двоит,
Злобно соколу шипит:
- Долго, сокол, ты летал,
Да родню мою клевал!
Щас узнаешь, хищный гад,
Что такое месть и яд!
- Эка, - думает Иван,
Детективный тут роман!
Надо сокола спасать,
А змеюку расстрелять.
Тут же аспида герой
Пригвоздил к земле стрелой.
А потом кусты раздвинул,
И из плена птицу вынул.
Сокол радостно кричит,
Гордо крыльями шумит,
Распуская во всю ширь,
- Ну, спасибо, богатырь.
Без тебя бы я пропал,
И сейчас околевал.
Спас от гадины ползучей
И от смерти неминучей
И за мной теперь должок.
Ты возьми себе, браток,
Из хвоста мое перо
И носи как серебро,
В кошеле или кармане,
Если худо тебе станет,
То тот час, беду почуя,
Прилечу и помогу я.
Улетела в небо птица.
А Иван опять стремится
Без обеда, без дорог
На загадочный восток.
Так заехал он в дубраву,
Видит в ней он след кровавый,
А чуть дальше – страшный вид:
Рать побитая лежит.
Все изрублены жестоко,
Кто-то в небо мертвым оком,
Замерев на век, глядит.
Кто-то вниз лицом лежит,
Там башка в густом пырее,
Багровеет срезом шеи,
Где рука-нога лежат,
Мухи весело жужжат.
Воронье блаженно кружит,
Ожидая славный ужин.
- Это ж кто, - Иван спросил, -
Рать такую истребил?
Кто-то есть еще живой
С неснесенной головой?
Может кто-то мне ответить?
- Слушай, парень, силу эту, -
Вдруг раздался слабый глас, -
Перебила чуть не в час,
Богатырша Марь-Маревна,
Царств рубежных королевна.
- Слушай, - Ваня отозвался, -
Ты б болезный показался.
Рассказал про беспредел.
Глядь, из кучи мертвых тел,
Воин встал один, шатаясь,
На секиру опираясь
Окровавленной рукой.
- Ты поведай мне, герой. -
Вопросил его Иван,
- В чьем ты войске был, пацан?
- Мы Кащея ратью были,
Шла войною наша сила,
Чтоб добыть царя из плена,
Только нас через колено
Марь-Маревна поломала.
Да по полю разбросала.
Не спасли мы, слышь, царя
И погибло войско зря.
А царевич наш дивится,
- Это что же за девица,
Что смогла так разметать
Многочисленную рать?
Познакомиться бы где-то
С Марь-Маревною-то этой.
Девка, верно, боевая.
Ох, по нраву мне такая!
Не похожа на столичных
Рахитично-анемичных.
Жизнь, поди, в ней бьет ключом,
А владеет как мечом!?
Это же какая прыть –
Рать в капусту изрубить
В час один смогла она!
А хитра как, как умна,
Сам Кащей попал к ней в плен,
А ведь этот старый хрен
Десять тысяч лет на свете!
Самый древний на планете,
Верно, всякое видал,
А в тюрягу к ней попал!
И царевич наш Иван
Едет дальше, видит стан
В поле воинский стоит,
Караул на страже бдит.
Посреди блестит шатер,
Наш Иван к шатру попер.
Сторожа как истуканы
Хмуро смотрят на Ивана,
Копья сдвинувши крестом
Пред сверкающим шатром.
Вдруг откинулся полог,
Через шелковый порог
Дева чудная выходит…
И царевич наш не сводит
С дивной девушки очей,
Говорит, волнуясь, ей:
- Вы мне снитесь? Это сон?
Иль я чем-то опьянен?
Дева головой качает
И с улыбкой отвечает:
- Не похоже, что вы спите,
На меня вы так глядите,
Словно я уже раздета.
Не смущайтесь, шутка это.
Кто вы, путник, и откуда?
Заходите же покуда
Вы в походный мой шатер.
Там продолжим разговор.
Так царевич наш блаженный
С знаменитой Марь-Маревной
В золотистом сентябре
Познакомился в шатре.
Там они разговорились,
Их сердца сильней забились,
И друг друга полюбили,
Их отцы благословили
И супружества венец
Их украсил, наконец.
Год они прожили в браке
Без разборок и без драки,
Только в ласке и любви
Проводили ночи, дни,
Ни на миг не расставаясь
И друг дружкой упиваясь.
Вдруг, Маревне весть пришла,
Мол, такие вот дела -
Ее тетка заболела,
Надо ехать, знамо дело
И старушку навестить,
Может, памперсы сменить,
Накормить ее бульоном
С зеленью, яйцом вареным,
Рецептуру получить
Да леченье оплатить
У мздоимцев лекарей.
В общем, ехать надо ей.
Говорит она: - Иван,
Чуть прервется наш роман,
Без меня, чай, обойдешься,
Сам с хозяйством разберешься.
Вот ключи от всех дверей,
Не теряй их, ротозей,
И везде, где хошь, ходи,
Лишь в подвал не заходи,
Там запретная граница,
А не то беда случится.
Как жену возок умчал,
Сразу Ваня заскучал.
Без жены младой, известно,
Жизнь любая станет пресной.
Ни хозяйские заботы,
Ни прогулки, ни охота,
Ни дворовых девок зад
Ванин ум не веселят.
Книжки пробовал читать,
Да не может их понять,
Не идут в башку науки.
Как-то выпил он от скуки
И вдруг вспомнил про подвал
Тот, в который обещал
Не входить жене любимой.
Любопытством вдруг томимый
Захотел Иван узнать,
Что подвал тот мог скрывать?
Прет в подвал наш пилигрим,
Дверь железная пред ним,
На двери замок пудовый,
Заржавелый и не новый,
Все в пыли и паутине,
В серой плесени и тине,
Каплет с потолка рассол…
- На хрена сюда пришел?
Вопрошает себя Ваня,
- Пачкать руки в этой дряни.
Но как черт его ведет,
Ключ запретный он берет
И в замок его влагает,
Дверь со скрипом отворяет,
Входит в каменный чулан
Наш подвыпивший Иван
И нетрезвыми очами
Видит – тяжкими цепями,
Ко стене прикован, сник
Желтый, высохший старик.
Так ослаб он здесь, видать,
Что лишь голову поднять
Смог едва он: - Помираю,
Прохрипел он, - Умоляю,
Дай мне, молодец, воды!
Притащи ведро сюды,
Третий год я без водицы,
Дай мне, молодец, напиться!
Пожалел его Иван,
- Успокойся, старикан,
Что мне воду-то жалеть,
Чай не золото, не медь.
Притащил воды бадью,
- Отпивайся, мать твою!
И старик ведро как муху
Подхватил единым духом
Вмиг ведерко опростал,
- Благодарствую, - сказал, -
- Ты б еще ведерко мог
Притащить сюда, сынок?
А Ивану жалко, что ли?
- Пей, старик, водицы вволю!
Два еще ведра принес,
Дед их принял все в засос
И промолвил: полегчало!
Млявость в органах пропала,
Члены силой налились,
Ну-ка, друг, поберегись!
Цепи дед тряхнул с улыбкой.
Словно как гнилые нитки
Цепи звонко порвались,
Пали на пол, - Все, кажись.
Затекла вот только шея.
Спас ты, друг, царя Кащея!
Я ведь, парень не Иуда.
Об услуге не забуду.
Только вот, супруг примерный,
Твою женку Марь-Маревну,
Извини уж, заберу
К своему теперь двору.
Ты же парень молодой,
Вмиг утешишься с другой.
А теперь, дружок, прощай!
Все, счастливо, не скучай!
Вжик - старик и улетел,
А царевич протрезвел,
И уныло возопил:
- Что наделал я, дебил?! -
Выдыхая перегары,
Ошеломленный ударом
Злой судьбы, пошел герой
В свой супружеский покой.
Тут и весть приносят слуги
О его родной супруге:
Царь Кощей, мол, вдруг напал
И всю стражу разметал,
Ну, а нашу голубицу
Во дворец свой, как в темницу,
Царь Кащей де уволок
На пожизненный, мол, срок.
Плакал Ваня, в стену бился,
А потом опять напился.
Утром встал с больной башкой,
Скарб собрал свой боевой,
Взял припасов дней на пять
И велел коня подать
И направился, трезвея,
В царство страшного Кащея,
Чтоб супругу возвратить
Или голову сложить.
Месяц с лишком добирался,
Наконец он оказался
У кощеева дворца,
У парадного крыльца.
Нет ни стражи, ни прислуги,
А Иванова супруга
У окошечка сидит
И на божий мир глядит.
Как Ивана увидала,
Так на двор к нему сбежала,
Да и кинулась на грудь.
- Ты зачем пустился в путь? -
Говорит ему, рыдая:
- Видишь, мне судьба какая?
Век в дворце Кащея быть,
О тебе, родной, тужить.
Уезжай ты, ради Бога,
Повидалися немного
И довольно, едь скорей,
Вдруг воротится Кащей.
Он тебя ж, родной, погубит,
Мелко в крошево изрубит.
Ваня молвит: ничего,
Мы посмотрим, кто кого,
Как сойдемся в схватке смертной.
- Так ведь, Ваня, он бессмертный!
Самый крепкий яд не губит,
Огнь не жжет и меч не рубит
Его подлый организм!
У него ведь крипторхизм,
И в единственный тестикул
Он, подлюка, смерть заныкал.
И тестикул, говорят,
Где-то хитро спрятал, гад!
Ну, а где, никто не знает
Смерть Кащея обитает.
Говорит царевич нервно:
- Знаешь, Марьюшка Маревна,
Коль с ним глупо воевать,
Так попробуем сбежать.
И судьбу свою кляня,
Сел царевич на коня,
Подхватил жену рукой,
Посадил перед собой,
Жизнь свою доверил Богу,
И отправились в дорогу.
А веселый и помятый,
Со вчерашнего поддатый,
В это время царь Кащей
Возвращался из гостей.
Едет, что-то напевая,
Марь-Маревну вспоминая
Да несметные богатства,
Вдруг стал что-то спотыкаться
Под Кащеем добрый конь.
- Ты чего, болонь и вонь?!
Волчья сыть! С травой курдюк!
Спотыкаться начал вдруг?
Конь солидно отвечал:
- Марь-Маревну муж украл,
Пока ты сидел, пируя,
У соседа-обалдуя.
- Ну, царевич! Ну, пострел!
Зря Ивашка захотел
Здесь с Кощеем пободаться.
Чтоб с Иваном разобраться,
Сможем мы его догнать?
Конь ответил: - Как сказать?
Мемуар ты можешь тиснуть,
В бане с девками зависнуть,
Дня на три или четыре,
Сшить парадные мундиры,
Два парада в них принять,
И тогда смогем догнать.
Добрый конь скакнул слегка
И взвился под облака,
Словно вихрь, небес огонь
У Кащея мчался конь.
Где Иван пылил три дня,
У чудесного коня
Вышло только три подскока
И нагнал Ивана дока.
- Эй, Иван! – Кащей кричит,
До сих пор ты не убит
За заслугу предо мною,
Что поил меня водою.
Я тебя сейчас прощаю,
Только Марью забираю.
Если ж ты опять припрешься,
На глаза мне попадешься,
Изрублю тебя в куски,
В хлам, в капусту, в пятаки!
- Будешь хвастаться потом!
Крикнул Ваня и с мечом
Двинул на царя Кощея,
Рубанул его по шее,
Но как будто в рельс ударил
И следа меч не оставил,
Покачнулся лишь Кащей.
- Что, не знаешь, дуралей,
Что меня меч не сечет?
Прощевай же, обормот!
И схвативши Марь-Маревну,
Царь Кащей исчез мгновенно.
А царевич постоял,
И задумчиво сказал:
- Восемь бед – один ответ,
Без жены мне счастья нет.
И поехал молодец,
Вновь к Кощею во дворец.
Вот добрался до дворца,
Никого нет у крыльца,
У окошечка сидит
Марь-Маревна и грустит.
Как Ивана увидела,
Вниз сбежала, обнимала.
- Ну, зачем же, сокол мой,
Ты опять пришел за мной?
Ведь Кащей не пощадит,
Смертью лютою казнит.
Отвечает ей Иван:
- Пусть отрубит мой кочан
Та бессмертная паскуда,
Но хоть день с тобой побуду.
Едем, Марьюшка, скорей,
Не догонит, чай, Кащей?
А Кощей на этих днях
Был как раз опять в гостях -
Пригласил Горыныч-змей.
Собрался домой Кащей,
Едет дома отоспаться.
Только начал спотыкаться
У Кащея добрый конь.
- Ты чего, болонь и вонь?!
Волчья сыть! С травой курдюк!
Спотыкаться начал вдруг?
Отвечает конь солидно:
- Ты совсем не чуешь, видно,
Ванька вновь жену украл,
Пока здесь ты пробухал.
- Чтоб Ивашку наказать,
Сможем мы его догнать?
Усмехнулся конь ретивый
И сказал, тряхнувши гривой:
-Можешь ты в бордель податься,
С парой шлюх побаловаться,
Гонорею подцепить,
Курс леченья получить,
После с корешем напиться,
А потом опохмелиться,
День-другой еще поспать
И тогда смогем догнать.
И догнал Кащей поганый
Цесаревича Ивана.
- Я, - кричит, - вздымая меч,
Обещал тебя иссечь,
Коли снова повстречаю?!
Я словами не бросаю,
Все исполню, как сказал.
Получай же, экстремал!
И на бедного Ванюшу
Меч волшебный свой обрушил.
Как мясник, Ивана тело
Искромсал в куски умело.
Раскидал все по кустам
В пищу вранам и волкам.
Головой Ивана ж прямо
Он пометил место драмы,
Насадив ее на древо,
А рыдающую деву
Бросил поперек седла,
Завершив свои дела.
И умчался царь Кащей
Прочь с добычею своей.
В этот самый страшный час
Сокол, что царевич спас
В позапрошлом сентябре,
Кровь увидел на пере.
Знать, с царевичем беда,
Догадался он тогда.
Помнил он о данном слове,
Полетел на запах крови
И увидел на полянке
Вани грустные останки.
Их, собрав по всей округе,
Прилагает друг ко другу,
Вмиг смотался за водой –
Мертвой влагой и живой,
Брызнул влагой мертвой масти
На разрозненные части
И срослось, и стало целым
В прах изрубленное тело.
Он живой водой брызнул,
И царевич наш вздохнул,
И открыл живые очи,
- Что-то шибко долго очень
Я сегодня продремал.
Сокол Ване отвечал:
- Спал бы ты, мой друг, без снов
До скончания веков.
Я бы здесь не оказался
И как пуля не смотался
За волшебною водицей,
Ты ведь вздумал отдуплиться
И лежал изрублен здесь,
Вид был, Ваня, просто жесть!
На суку башка торчала,
Руки-ноги как попало,
Вместо тулова середки
Лишь кровавые ошметки…
Впрочем, это дело в прошлом,
Ты б придумал, заполошный,
Похитрей что, наконец.
Ты к Кащею во дворец
Возвращайся тихой сапой,
Да жену смотри, не лапай,
Чтоб Кащея острый нюх
Не учуял русский дух.
Поясни своей молодке,
Пусть модней наденет шмотки
Да Кащея ублажит.
Да узнает, где таит,
Эдак как-то похитрей,
Свою смертушку Кащей.
Вдохновенный той идеей,
Вот пошел к дворцу Кащея
Наш царевич в третий раз.
Осторожно щуря глаз
И приняв от нервов брома.
Только снова не был дома
Многопьющий царь Кащей,
У кого-то из друзей,
Пировал опять он где-то
После смерти конкурента.
И стоял дворец пустой,
Наполнял его лишь вой.
То супружница Ванюшки
Громко плакала в подушку.
Как увидела супруга,
Пала в обморок с испуга
На пол, сарафан задрав,
Ваню демоном приняв.
Ваня наш не растерялся,
Рядом сел, за обувь взялся,
Сапожок с ноги сорвал,
Да портянку размотал.
Сразу Марья поперхнулась
И из комы возвернулась.
Но глаза ее блуждают,
Плохо дева понимает.
- Это ты ли, мой родной?
Я ж видала, что с тобой
Этот ирод сотворил,
Он тебя ведь изрубил
Как капусту для засолки,
Раскидал куски под елки,
Вздел головушку на сук,
Вот де твой сердечный друг.
Как же ты стоишь пред мной?
Ты же мертвый, не живой?
Ей царевич отвечает:
- В жизни всякое бывает,
Марь-Маревна, мать твою,
Ты включай свое IQ,
Приходи скорей в себя,
Я ведь муж твой. Это я -
Невредимый и живой -
Здесь стою перед тобой.
Надо нам скорей решить,
Как Кащея победить.
Скоро он вернется, чай.
Ну, так ты его встречай
И с почтеньем, и с поклоном,
С взором, лаской озаренным.
Напои его наливкой,
Приласкайся, но не шибко!
Да узнай ты для меня,
Где такого он коня
Вдруг добыл себе, стервец,
И где спрятал, наконец,
Свою смертушку Кащей
От порядочных людей?
Я ж пока в сарае спрячусь,
В списках я живых не значусь,
И Кащей чутьем койота
Вряд ли заподозрит что-то.
Как пришел Кащей домой
Развеселый и бухой,
Говорит: чего не спим?
А Маревна перед ним
Словно пава выступает,
Плечи, попку выставляет,
А наклонится чуть-чуть,
Так в разрезе платья грудь
Словно просится наружу.
Секс Кащею мало нужен,
Он ведь древний старичок
И завял его стручок,
А единственный тестикул
Он невесть куда заныкал.
Но от Марь-Маревны он
Вспомнил про тестостерон,
А гормон тот, всякий знает,
Здравомыслье ослабляет.
И повелся как плебей
На эротику Кащей.
Он из памяти глубинной
С ароматом нафталинным
Комплиментов воз извлек,
Взволновавшись, даже взмок,
Так усердно аксакал
Перед ней хвостом вилял.
Ну, а наша-то Маревна,
Сев Кащею на колена,
Обвила рукою шею
Обомлевшему Кащею.
В очи бледные глядит
И, ласкаясь, говорит:
- Расскажи мне, старичок,
Как догнать так быстро мог
Нас, как муж украл меня?
Где такого взял коня?
Отвечает ей Кащей:
- В мире нет коня быстрей!
Но такого вот конягу
Можно взять чрез передрягу
Лишь у бабушки Яги,
Что живет среди тайги
И за огненной рекою,
Где сгорает все живое.
У Яги есть кобылица,
В десять лет раз жеребится.
От нее когда-то я
Взял столь дивного коня.
- Ну, тогда еще ответь:
Как сумел ты не сгореть
В той-то огненной речушке?
Как добрался до старушки?
- Видишь на стене платок?
Он волшебный, видит Бог!
Три раза платком махнуть,
Встанет мост, и в добрый путь.
Над пучиною морской
Иль над огненной рекой.
Три раза потом махнул,
Мост как будто ветер сдул.
Вмиг исчезнет как виденье
Инженерное строенье.
- Как умен ты, старичок!
А еще сказать бы мог,
Где свою ты спрятал смерть,
Что не можешь помереть?
Рассмеялся царь Кащей
И сказал: - С каких затей
Так ты, девка, любопытна?
Но такой-то аппетитной
Разве можно отказать
И секрет не рассказать?
Видишь, веник брошен на пол?
Я в нем смерть свою и спрятал!
И Маревна подскочила,
Веник бережно схватила,
Обернула алым шелком
И поставила на полку,
В красный угол, на подставку,
Мол, негоже быть под лавкой
Этой вещи драгоценной,
Столь великой и почтенной.
А Кащей захохотал,
- Я давно, - он молвит, - знал,
Что у бабы ум короткий,
Особливо у красотки!
Я же, девка, пошутил.
Ох, смеяться нету сил!
Нет, придет же бабе в дыню,
Чтоб из веника святыню,
Извиняюсь, сотворить!
- А не надо мне хамить!
Ты Кащей, дошел до края.
Я не девушка сенная,
Чтобы так себя вести!
Можешь, старый, огрести!
Засвечу щас в лоб поленом,
Сразу станешь джентельменом!
И полена опасаясь,
Молвит старый. - Извиняюсь,
Ты ж, Маревна, не сердись,
На колена мне садись,
Да подвинь поближе ухо,
Лишь твому доверю слуху
Тайну страшную мою,
Где я смерть свою таю.
Там, далеко от России,
На бескрайнем море синем,
Островок Буян лежит,
Дуб на нем листвой шумит.
На ветвях, над самой бездной,
На цепях ларец железный,
Утка в том ларце сидит
И яйцо в себе хранит.
А в яйце, что дремлет в птице,
Моя смерть-то и хранится.
А теперь пойду я спать,
Постели-ка мне кровать.
Как Кащей лишь отрубился,
Наш царевич появился,
Все подробности узнал
И, задумавшись, сказал:
- Надо действовать по плану,
Рано ехать мне к Буяну,
Ведь сначала должен я
У Яги добыть коня.
Дай-ка мне, жена, платок,
Чтобы огненный поток
Перешел я невредимым
И молись, что ль, о любимом.
И царевич наш идет,
Где Яга сто лет живет,
А быть может, все пятьсот,
Кто там точно разберет?
В долгой, тягостной дороге
Ох, намял царевич ноги,
Утомился он, устал,
Вдруг Ивана взор сыскал
Под замшелою осиной
Улей вроде бы пчелиный.
Ну, а кто среди похода
Отказался бы от меда?
К улью наш Иван спешит,
Но пчела ему жужжит:
- Ты не тронь, царевич, меду,
Без него же в непогоду
Рой наш бедный пропадет,
Не накормим мы приплод.
- Ладно, пчелка, Бог с тобою,
Повезло тебе со мною,
Успокойся и не трусь,
Без десерта обойдусь.
Улей я зорить не стану,
Помни доброго Ивана!
Затянул Иван ремень
И шагал так целый день.
В вечеру он видит оком
Пересохшую протоку.
К ней царевич наш идет.
Видит, среди мелких вод
Бьет хвостом большая щука
- Вот кто мне попался в руки!
Будет нынче мне уха!
- Не бери, Иван, греха, -
Тут ему взмолилась щука,
- Ты возьми меня на руки,
Да снеси к большой воде,
К моей жизненной среде.
Век услуги не забуду,
Помогу тебе повсюду.
Щуку вытащив за хвост,
Наш Иван к воде отнес
Незадачливую рыбу.
- Ну, Иванушка, спасибо.
Дай те Бог добыть жену. -
И ушла на глубину.
Но до огненной реки
Добрался Иван таки.
Видит он ужасный вид:
Вся река огнем горит.
Берега обожжены,
Словно Богу не нужны.
И направо, и налево,
Преисполненные гнева,
Величавы, неспокойны,
Плещут огненные волны.
Нестерпимый жар струится.
Пролетит коль низко птица,
Вмиг сгорая целиком,
Рухнет огненным комком.
- Без платка бы я пропал! –
Наш царевич прошептал
И махнул платком три раза.
Смотрит, будто по приказу,
Мост шагнул через поток –
Строен, легок и высок,
Жар его не достигает.
По мосту Иван шагает,
Смотрит сверху на поток,
Жутко как! Избави Бог.
Вот сошел Иван с моста,
Снова дикие места,
Лишь одна изба стоит
И одним окном глядит.
Курьи ноги держат пол,
Окружает частокол
Эту самую избушку,
На колах по черепушке.
Всем понятно, здесь порой
Мудрено жить с головой.
Подойдя к избе убогой,
Наш царевич молвил строго:
- Ну, любезная сторожка,
Повернись на курьих ножках
К добру молодцу задком,
Ну, а к лесу передком!
Тьфу ты! Я хотел сказать:
К лесу задом, твою мать,
А ко мне бы передком!
Да, вот так. Теперь войдем.
Вот вошел Иван в избушку,
Видит, в ней сидит старушка,
Эта самая Яга,
Костяная что нога.
Бомжеват у бабки вид:
Желтый клык из рта торчит,
В бородавках нос крючком.
Вся покрыта лишаем,
Взгляд какой-то анемичный.
Перхоть, горб климактеричный,
Рот от уха и до уха,
В общем – жуткая старуха.
Говорит она: - Пострел,
Что избу-то завертел?
Всю башку вскружил мою.
Вот сижу теперь, блюю!
Ты по делу ли приперся
Или просто так, для форса?
- С делом, бабушка Яга,
Припустился я в бега,
И к тебе добраться смог
Через огненный поток.
Жеребец твоей кобылы
Нужен мне, ну просто вилы!
Очень я его хочу
И, чем хочешь, отплачу.
- Ты коня получишь, Ваня,
Коли выполнишь заданье:
Должен ты три дня, мой милый,
Сам пасти мою кобылу.
Коль смогешь – коняга твой,
А не сможешь, так, родной,
Не уедешь ты отсюда,
На колу тогда ведь будет
Твоя буйна голова,
Отвечаю за слова.
Коль согласный ты, милаша,
По рукам за сделку нашу.
И скрепя рукопожатьем
Эту сделку, на палати
На ночь Ваня завалился,
Поутру ж пасти пустился
Кобылицу он Яги.
Утро раннее, ни зги,
Не видать еще глазам,
А кобыла по газам.
И куда-то в лес умчала,
Ваня наш ее сначала
Все искал, кричал, свистел,
Приманить ее хотел.
Все напрасно! Хоть ты тресни.
- Во второй раз не воскресну,
Мрачно думает Иван,
- На колу оставлю жбан.
Эх, видать судьба такая.
Прощевай, земля родная.
Сел Иван в лесу под елкой.
Подлетает к Ване пчелка
И жужжит: - Иван, не бзди,
Ты к избе Яги иди,
Щас кобыла та найдется
И сама домой вернется.
Точно: лишь на двор вошел.
Да к конюшне подошел,
Как за Ваней, будто птица,
Следом мчится кобылица,
Распустив по ветру хвост
И пыхтит как паровоз,
И сама в конюшню рвется,
Там она и остается.
А Яга ее бранит,
По-змеиному шипит:
- Что же ты, дерьмо цыгана,
Не сбежала от Ивана?
Не забилась в чащи тьму,
На погибель бы ему?
Кобылица отвечала:
- Я уж было убежала
И в такой забилась лес,
Не нашел бы и сам бес.
Да тут пчелы налетели,
Чуть до смерти не заели
И пришлось мне выбегать,
Что мне было, подыхать
От пчелиного-то яда?
- Завтра будет тебе надо
Затаиться в океан,
Пропадет тогда Иван!
Век тебя он не отыщет,
И воронам будет пища.
За ночь Ваня отоспался,
И опять пасти собрался
Кобылицу он Яги.
Только первые шаги
Сделал с ней он в чистом поле,
Как она, почуя волю,
Вдруг мотнула головой
И помчалася стрелой.
Припустил Иван за нею,
А кобылка-то быстрее,
К морю синему летит.
- Дура, стой! Иван кричит
Полудикой кобылице,
- Ты не вздумай утопиться,
Вместе ж, на фиг пропадем!
Дуй назад, домой пойдем!
Но кобыла вороная
Мчится к морю как чумная,
С ходу врезалась в волну
И нырнула в глубину.
Побледнел Иван тогда
- Вот беда так ведь беда!
И теперь уже, увы,
Не сносить мне головы.
Тут из моря выплывает
К Ване щука, да и бает:
- Не грусти ты так, Иван,
А готовь давай аркан,
Потому что очень скоро
Лошадь выскочит из моря
И тогда уж не зевай,
Дело быстро поправляй!
Вон у той она гряды
Возвернется из воды.
Там ее ты зааркань,
А потом домой дербань.
Погрузилась щука в море,
А Иван, забыв про горе,
Порасправил свои плечи,
Приготовясь к скорой встрече,
И как море расступилось,
И кобыла появилась,
Тут на шею ей веревку
Наш царевич бросил ловко,
А кобылка прочь метнулась,
Но веревка затянулась,
И лошадка захрипела,
Задохнулась, присмирела,
И спокойною такой
Он привел ее домой.
Рассердилась бабка-ежка:
- Ты чего же, мандавошка,
Не могла что ль, ежь твой медь,
В синем море усидеть?
А кобылка ей кивает
И всю правду отвечает:
- Как акула или сом
Я была на дне морском.
До меня, как не стараться,
Ваньке было не добраться.
Вдруг, откуда ни возьмись,
Рыбы тучей собрались.
Как давай меня кусать
Да за хвост меня трепать,
Да за шелковую гриву,
Чай, отделалась счастливо,
Коли вырвалась от них,
А на суше этот псих
Мне сдавил арканом шею,
Не дышать я не умею!
Этим он меня и взял,
Да домой опять пригнал.
Говорит Яга: - Давай,
Завтра в горы удирай.
Кто их горы разберет?
Шиш тебя он в них найдет.
А тогда - был договор -
И Ивашку под топор!
За ночь Ваня отоспался,
В третий раз пасти собрался.
Выгнал лошадь на просторы,
Та тот час метнулась в горы.
Ваня следом побежал,
Но в тропинках заплутал.
Громоздятся всюду горы,
Нету зрению простора,
Где кобыла? Знает Бог.
- Это что же я за лох?
В лоб себя ударил Ваня,
- В третий раз я испытанья
Извиняюсь, провалил
И кобылку упустил.
И башке моей, видать,
На колу теперь торчать.
Крик Иван вдруг услыхал,
Быстро голову поднял,
Видит – кружит сокол ясный,
Друг царевича прекрасный.
Сокол близ Ивана сел,
- Что, Иванушка, сробел,
Что кобылка убежала,
Что головушка пропала?
Ты ступай к Яге, не бойся,
За кобылку успокойся,
Прибежит сама домой.
Но сегодня, милый мой,
Не подумай ночью спать,
Чтоб башки не потерять.
Темноты лишь подожди
И в конюшню уходи.
Там в углу стоит конек,
Худ, коряв и невысок,
Ты того конька седлай.
Да скорее убегай
Через огненный поток.
А невзрачный тот конек
Тебе верным другом станет,
Не предаст и не обманет.
Вот из горного массива
И довольный, и красивый
Возвращается Иван.
Следом, словно ураган
Мчится наша кобылица
И Яга опять бранится:
- Ах, лишай ты и опрелость!
Что в горах-то не сиделось,
Тварь позорная тебе?
Аль не можешь без биде?
Кобылица отвечала:
- От Ивашки как удрала,
Затаилась я в ущельи,
Да не вышло новоселья,
Ведь такой случился случай -
Налетели птицы тучей,
Как давай над мной кружить,
Шкуру клювами долбить,
Что дала тогда я деру
От пернатой этой своры.
Не такая я ведь дура,
Не жалеть свою чтоб шкуру!
Как велели, ночью душной
Пробрался Иван в конюшню.
Осмотрелся для порядка.
Видит – хилая лошадка
В уголке как тень стоит
И от слабости дрожит.
Не поднялася рука
Оседлать того конька,
И Иван его с тоской
В поводу повел с собой.
Благо, путь-то недалек,
Вот он, огненный поток,
Словно печка жаром пышет,
Вдруг погоню Ваня слышит,
Верно, гонится Яга,
Раз увел Иван конька.
Нрав у старой очень скверный,
Вот и мост уже волшебный.
Через огненный поток
Наш царевич и конек
По мосту идут над той
Просто жуткою рекой.
На противном берегу,
Обернувшись, зрят Ягу.
Озаботился Иван,
Та летит как ураган
В ступе каменной своей,
Злая, точно сто чертей,
Погоняя помелом.
Пару раз махнул платком
Тут царевич и глядит,
Как уж по мосту гремит
Эта ступа как каменья,
Вдруг в единое мгновенье
Мост стал зыбким, истончился,
Закачался, накренился,
Рухнул в огненный поток
И Ягу с собой увлек.
Страшный крик ударил в ухо,
Да и смолк, и нет старухи.
Тут конек вдруг отозвался:
- Что, царевич, показался
Я тебе плохим конем?
Где и ездить-то на нем?
Он и так не уцелеет
И без ноши околеет.
Но, царевич, не в обиду:
Я такой лишь только с виду,
В трех я росах искупнусь,
Свежей травушки нажрусь,
Стану я таким конем,
Не убьешь и кирпичом.
И Иван не просчитался.
Как в трех росах искупался,
Как травы наелся конь,
Стал он справным, глаз – огонь,
Шкура гладкая лоснится,
В поле он летит как птица,
Грудь как башня широка,
Как холмы его бока,
Ноги стройны и могучи,
Хвост и грива словно тучи.
- Что ж, пора, - решил Иван
Навестить уже Буян.
Едут к морю-океану,
Берега его в тумане,
Ветер дует, вал шумит,
В берег грянет и шипит,
Снова в море отступая,
Белой пеной закипая.
Но другой вал-великан
Посылает океан,
Тот на берег наступает,
Мощной грудью ударяет,
Разбиваясь, растечется
И опять назад вернется.
От утра и до утра
Эта вечная игра.
Где-то в этом синем море,
На неведомом просторе
Островок Буян лежит,
Старый дуб на нем стоит.
Ветер с моря налетает,
Смерть Кощееву качает
Дуб могучий на ветвях,
На серебряных цепях…
Только там набат победный.
Взял Иван платок волшебный
И на береге крутом
Трижды он махнул платком.
И возник на море мост,
Чуть не в тыщу с лишком верст!
Ваня думает: - Щас в масть
В книгу Гиннеса попасть!
Точно стану за него я
Чемпионом мостостроя.
Надо ж – мост чрез океан!
Впрочем, ждет меня Буян.
Ну-ка, Сивушка, вперед!
Поглядим, где смерть живет
У проклятого Кащея.
Ты, давай, скачи скорее!
Добрый конь как вихрь помчался,
Мост гудел и колебался
Под копытами его.
- Не сломай в мосту чего!
Стал царевич придираться.
- Нам еще назад вертаться
Надо будет по нему,
Так скакать нам ни к чему.
Конь Ивана прыть убавил
И царевича доставил
На Буян в конце лишь дня.
- Не устал нисколько я,
То не бег, одна забава.
Вот и дуб стоит направо, -
Молвит чудо-жеребец.
Наш царевич, наконец,
Тоже видит дуб стоящий,
Смерть Кащееву хранящий,
Что качалась на ветвях,
На серебряных цепях.
Ваня лук свой поднимает
И стрелой перебивает
Звенья звонкие цепей
И ларец, где скрыл Кащей
Смерть свою, на землю пал,
Ваня ближе подскакал,
Свистнул в воздухе клинок,
Отлетает прочь замок.
Крышка – щелк – и отворилась,
Тут же утка в небо взвилась,
Ваня снова лук схватил,
Но пока стрелу вложил,
Утка дальше улетела.
- Вот проклятье, что же делать?! -
Ваня громко закричал.
Тут вдруг сокол с неба пал,
Вдарил в утку словно в зверя,
И она, теряя перья,
Пала прямо в океан.
Стал Иван снимать кафтан,
Чтобы плыть за павшей птицей,
Ба! – знакомые все лица,
Щучья морда из воды:
- Ты не трать свои труды,
Я тебе через минутку
Притащу, царевич, утку!
И, плеснув своим хвостом,
Скрылась в сумраке морском.
Чуть ли не быстрее звука
Возвратилась с уткой щука.
Подает ее из пасти,
Утку Ваня рвет на части
И находит в мертвой птичке
Он Кащеево яичко.
- Вот теперь поговорим!
Всех друзей благодарим
За поддержку и подмогу!
Ну, а мне пора в дорогу,
Ждет уже, поди, Кащей
С моря свежих новостей.
Вновь на адресе известном
На коне своем чудесном
Появляется Иван,
Чтоб закончить сей роман.
Он Маревну обнимает,
- Где ж Кащей наш? - вопрошает,
- Я с ним встретится готов,
Где же он, моя любовь?
А Маревна говорит:
- Да уехал, паразит,
Где-то он теперь на Каме
Самогон пьет с лешаками.
Те ему потом в парной
Лечат свечкой геморрой.
Ей же делают массаж -
С аденомой ирод наш.
- Знаешь, что? Пока он занят
И с друзьями где-то жбанит,
Получая терапию
На свою гиперплазию,
Ты со мной домой поскачешь.
Что такое? Что ты плачешь?
- Мне не плакать было б странно,
Говорит жена Ивану,
- Третий раз уже, родной,
Едем мы с тобой домой.
Вспомни: чем это кончалось?
Как глава твоя качалась
На суку в лесу глухом?
Как изрублен был мечом?
Снова нас Кащей нагонит,
Не уйти нам от погони.
Едь один в свою страну,
А меня оставь в плену.
Говорит Иван жене:
- Ты поверь, родная, мне.
Сложно нас теперь догнать
И сложней тебя отнять.
Лучше пусть в стране своей
Остается царь Кащей.
А Кащей уж той порой
Возвращается домой.
Конь вдруг начал спотыкаться
И Кащей стал возмущаться:
- Волчья сыть! Мешок костей!
Захотел опять плетей?
Отвечает добрый конь:
- Ты плетьми меня не тронь.
Ты с плетьми повремени,
Не до этой нам фигни,
Ванька вновь украл жену
И везет в свою страну.
Вот так чудо из чудес!
Ванька, что, у нас воскрес?
Ну, так я исправлю это,
Превращу его в котлету
И жену заставлю съесть,
Пусть окажет мужу честь!
Но потом, сейчас в кровать
И денька два-три поспать.
Их потом ужо нагоним.
- Так мы Ваньку провороним,
Удерет от нас он, гад,
Конь под ним - мой младший брат,
Не догнать их нам до ночи,
Коль не мчаться что есть мочи.
- Так чего тогда болтать?
Дуй вперед, едрена мать!
И Кащеев конь помчался,
Так что месяц закачался,
Задрожал весь свод небес,
Звезды падали на лес,
А земли глухое тело
Под копытами гудело.
А царевич при жене
Тоже скачет на коне.
Конь вдруг начал волноваться,
Прясть ушами, озираться,
Грызть удила. Наш герой
Вопрошает: - Что с тобой?
Что тебя, мой друг, терзает?
- Нас погоня догоняет,
Все ж быстрей мой старший брат,
Уже слышу, как гремят
Его звонкие копыта,
И как он храпит сердито.
Настигает нас Кащей.
Ты б, царевич, поскорей
Приготовился для встречи,
Нам не надо ярой сечи,
Вынимай-ка сразу, Ваня,
Ты яичко из кармана,
Да утри Кащею нос,
Пока голову не снес
Он тебе мечом опять.
А Кощея поздно ждать,
Вот уж он летит как туча
На коне своем могучем.
Уж сверкнул волшебный меч,
Уж примерился рассечь
Ваню он напополам,
А царевич – нате вам! -
Показал ему яичко,
И Кащей, как истеричка,
Взвизгнул и затрепетал,
Меч из рук его упал,
Цепью царскою звеня,
Сполз он с верного коня,
Ване в ноги повалился,
Ядовитыми облился
Он слезами, года два
Не росла потом трава
На проклятом месте этом
Даже самым влажным летом.
- Пощади меня, Иван!
Я ведь это – ветеран.
По здоровью инвалид,
Клапан с юности шумит
Где-то в пламенном моторе,
Катаракта есть во взоре.
Я уже ведь много дней
Наблюдаюсь у врачей.
- Что ты лепишь, старый хер?
Тоже мне пенсионер!
А подумать, для людей
Ты ведь ящура вредней!
Сколько было крови, стона
Из-за старого гондона
По всей матушке-Руси?
Хоть святых всех выноси.
В общем – вреден ты, дедуля.
Коль мечом тебя и пулей
Не достанешь, подлеца,
То начну-ка я с яйца!
Помотав башкой своей
Говорит ему Кащей:
- Ты оставь яйцо, дружок,
Может, лучше дашь мне срок?
Сколько тюрем на Руси!
Куда хочешь, отвези.
Посади меня ты, брат,
В самый страшный каземат,
На особый хоть режим.
Ничего, мы посидим!
- Ты сидел уже, злодей,
В кандалах, вдали людей,
Только кто-нибудь, возможно,
Так как я, неосторожно
Вдруг тебя освободит,
Пожалев твой жалкий вид?
Нет, дедуля, от Кощея
Щас избавим мы Росею,
Да и пенсионный фонд
Увеличит свой доход.
Сколько лет тебе он платит?
Все, Кащей, пожил, и хватит.
Ваня руку поднимает,
На траву яйцо бросает,
Наступает каблуком,
Вопль раздался, будто гром.
Зашатало вдруг злодея,
Словно воздух из Кащея
Моментально вышел вон,
Словно шарик, сдулся он,
Весь усох и посерел,
Серым облаком осел
И у Вани на глазах
Превратился в смрад и прах,
Свежий ветер эту пыль
На ладони подхватил
И разнес пылинки эти
По всему по белу свету.
Так Кащей пропал навечно,
И с тех пор народ беспечный
О Кащее не слыхал.
Если ж кто-нибудь видал
Пыль на старой паутине
В позаброшенном овине,
Приглядитесь, там скорее
Есть частичка и Кащея.