В той деревне на миру'
Высекал мужик искру'.
Костерище он развёл,
И домою спать пошёл.
Дом подземный у него,
Не спалит пожар его.
Вот уж марево в пол-неба,
Как стога дома в огне.
То Ерёма мстит сельчанам,
За издёвки по весне.
То издёвки, то побои,
По весне он получал.
За отшельничество вроде,
И за странность он страдал.
Жил, как перст в своей землянке,
Выходил лишь за етьбой.
Промышлял чем? Так не тайна,
Не худой и не босой.
И жилище, знать, исправно,
Хоть подземный вариант.
Жил, как крот, но то ль не странно,
Говорят имел талант.
Был умельцем по лепнине,
Хошь - кувшин, а хошь - свисток.
Бабке скверной, Агриппине,
Изваял нужник-горшок.
Как узнали, было смеху,
Бабка чахнет со стыда.
Вот утеха, так утеха,
Деревенская байда.
Много доброго Ерёма
Землякам своим слепил.
В благодарность по мусалам
Той весною получил.
Закрала'сь обида в душу,
Делал людям лишь добро.
А в ответ - лицо разбито,
И поломано ребро.
Приговор сам напросился,
Всех спалить, спалить до тла!
Перед этим он напился,
Чтоб вина' нутро не жгла.
Мало кто той ночью спасся,
А Ерёмка спит в "норе,"
По утру' властям он сдался,
Дело было в сентябре.
Осень та последней стала
Для ваятеля лепнин.
Приговор - главу на плаху,
Лязг топорный, шум осин.