РОБЕРТ СЕРВИС
(1874 – 1958)
THE SONG OF THE MOUTH-ORGAN
ПЕСНЯ О ГУБНОЙ ГАРМОНИКЕ
(Да простит меня исполнитель «Песни о банджо»)
Я скромненькая вещь из жести и кости.
Меня любил «Пропавший легион».
Регистра «vox humana» во мне вам не найти,
И стою я не больше, чем дублон.
Я вовсе не пытаюсь достигнуть облаков.
Нет клавиш у меня, по коим жмут.
Но было, было, парни, так много вечеров,
Когда я создавала вам уют.
Я пару унций вешу и до того мала,
Что можешь запихнуть меня в карман.
И вечером, усталый, закончив все дела,
Ты падаешь со мною на диван.
И ты на мне играешь так тихо, под вино,
Простые песни, что когда-то пел;
Мелодии, которые ты исполнял давно,
Пред тем как совершил немало дел.
В твоих глазах мечтательный и с поволокой взгляд.
Внезапно прерывая ноту до,
Со вздохом безотрадным, как много лет подряд,
Бросаешь ты меня в карман пальто.
Тебя я растревожила немного (чёрт бы с ним).
Лицом к лицу столкнувшись со стеной,
Себя не ощущаешь ты негодным и пустым, —
В конце концов, ты парень неплохой.
Ты помнишь ночь полярную и дикую пургу,
Свой лагерь у каньона, что без дна?
Оранжевый квадратик палатки на снегу?
Луну, что так чахоточно-бледна?
Свой ужин приготовленный и печь на валунах?
Но, как и в детстве, радостно, скажи,
Потом была «Индейка на сене» и губах,
Был вызов, тобой брошенный, Глуши.
А помнишь ли ты бурю и раскатный гром,
Летящие по небу облака?
Сверкающие молнии под проливным дождём
И бычьи, освещённые, рога?
Себя сидящим, помнишь, продрогшего, в седле,
Готового мустанга осадить, —
Когда играл ты стаду «Пересмешника» во мгле,
И «В золоте серебряную нить»?
Ты помнишь Магелланов бушующий пролив,
И шквалы, ревущие моря?
И думы мрачной ночью, когда летел на риф?
И дни, когда бросали якоря?
Замёрзшие ниралы, визжащие в шторма,
Когда встречал друзей девятерых
«Бен Болтом» с «Клементиной», чтоб осветилась тьма,
И «Дикси» с «Нелли» — помнишь ли о них?
Пускай на чудном банджо играет младший сын,
И денежный пусть ждёт он перевод.
Я представляю грязных поборников долин
И тех, кто проливает кровь и пот.
Кто с самого рожденья идёт наперекор,
В наследство получая соль земли.
Я — голос всех уставших, чей затуманен взор,
Илотов моря, странников в пыли.
Стейнвей я невезения, несчастий и проказ.
Я — Страдивари вечных неудач.
Когда в подземном мире бес начинает пляс,
Я заставляю всех пускаться вскачь.
Я — дух неугомонный всех праведных людей.
Я — девочка у Смерти на краю.
Где Бог рассыпал мусор, в конце благих вещей,
Там песню я победную пою.
Я простенькая вещь из жести и кости, —
Посмешище, игрушка, просто смех.
У всяких виртуозов я вовсе не в чести,
Но есть мгновенья, где я лучше всех.
Спросите кочегара, спросите моряка,
Спросите лесоруба в тишине,
Спросите на равнине простого пастуха.
И в Царстве Божьем помнят обо мне.
--
Некоторые пояснения:
«Пропавший легион» («Legion of the Lost») — рассказ Редьярда Киплинга, 1892 г.
«Вокс хумана» (лат. vox humana, букв. «человеческий голос») — один из регистров органа.
«Индейка на сене» ("Turkey in the Straw") — популярная американская народная песня 19-го века.
«Пересмешник» (“The Mocking Bird”) — популярная американская песня середины 19-го века.
Нирал – морская снасть для уборки парусов.
«В золоте серебряная нить» (В оригинале “Silver Threads among the Gold” «Серебряные нити, переплетенные с золотыми») — популярная американская песня конца 19-го начала 20-го веков.
«Бен Болт», «Клементина» — популярные американские песни.
«Дикси» (она же «Dixie», «I Wish I Was in Dixie», «Dixie’s Land») — американская народная песня, один из неофициальных гимнов южных штатов США. Во время Гражданской войны в США была очень популярна среди конфедератов.
«Нелли» (оригинальное название “Seeing Nellie Home” «Видя Нелли дома») — популярная американская песня.
--
The Song of the Mouth-Organ
(With apologies to the singer of the “Song of the Banjo”.)
I’m a homely little bit of tin and bone;
I’m beloved by the Legion of the Lost;
I haven’t got a “vox humana” tone,
And a dime or two will satisfy my cost.
I don’t attempt your high-falutin’ flights;
I am more or less uncertain on the key;
But I tell you, boys, there’s lots and lots of nights
When you’ve taken mighty comfort out of me.
I weigh an ounce or two, and I’m so small
You can pack me in the pocket of your vest;
And when at night so wearily you crawl
Into your bunk and stretch your limbs to rest,
You take me out and play me soft and low,
The simple songs that trouble your heartstrings;
The tunes you used to fancy long ago,
Before you made a rotten mess of things.
Then a dreamy look will come into your eyes,
And you break off in the middle of a note;
And then, with just the dreariest of sighs,
You drop me in the pocket of your coat.
But somehow I have bucked you up a bit;
And, as you turn around and face the wall,
You don’t feel quite so spineless and unfit —
You’re not so bad a fellow after all.
Do you recollect the bitter Arctic night;
Your camp beside the canyon on the trail;
Your tent a tiny square of orange light;
The moon above consumptive-like and pale;
Your supper cooked, your little stove aglow;
You tired, but snug and happy as a child?
Then ’twas “Turkey in the Straw” till your lips were nearly raw,
And you hurled your bold defiance at the Wild.
Do you recollect the flashing, lashing pain;
The gulf of humid blackness overhead;
The lightning making rapiers of the rain;
The cattle-horns like candles of the dead
You sitting on your bronco there alone,
In your slicker, saddle-sore and sick with cold?
Do you think the silent herd did not hear “The Mocking Bird”,
Or relish “Silver Threads among the Gold”?
Do you recollect the wild Magellan coast;
The head-winds and the icy, roaring seas;
The nights you thought that everything was lost;
The days you toiled in water to your knees;
The frozen ratlines shrieking in the gale;
The hissing steeps and gulfs of livid foam:
When you cheered your messmates nine with “Ben Bolt” and “Clementine”,
And “Dixie Land” and “Seeing Nellie Home”?
Let the jammy banjo voice the Younger Son,
Who waits for his remittance to arrive;
I represent the grimy, gritty one,
Who sweats his bones to keep himself alive;
Who’s up against the real thing from his birth;
Whose heritage is hard and bitter toil;
I voice the weary, smeary ones of earth,
The helots of the sea and of the soil.
I’m the Steinway of strange mischief and mischance;
I’m the Stradivarius of blank defeat;
In the down-world, when the devil leads the dance,
I am simply and symbolically meet;
I’m the irrepressive spirit of mankind;
I’m the small boy playing knuckle down with Death;
At the end of all things known, where God’s rubbish-heap is thrown,
I shrill impudent triumph at a breath.
I’m a humble little bit of tin and horn;
I’m a byword, I’m a plaything, I’m a jest;
The virtuoso looks on me with scorn;
But there’s times when I am better than the best.
Ask the stoker and the sailor of the sea;
Ask the mucker and the hewer of the pine;
Ask the herder of the plain, ask the gleaner of the grain —
There’s a lowly, loving kingdom — and it’s mine.
==