Ещё не старый, но уже не молод,
Солдат страны, в отставке, офицер
На днях ножом бандитским был исколот –
Так для него закончился концерт.
В душе звучала музыка органа,
Тревожа память, спящую порой,
Как реквием по воинам Афгана –
Погибшим, не вернувшимся домой.
Цвела весна: черёмуха кустилась,
Сирень лила свой сладкий аромат.
Тихонько ночь на город опустилась.
Из той войны шёл медленно солдат…
…Их было трое: под дымок гашиша,
В засаде, будто! – вжались в темноту,
Девичий смех – паскудники! – услышали
И захотели похоти хлебнуть.
Три чёрных тени встали на дороге,
Пырнули парня, девушку сгребли,
Задрали юбку, исщипали ноги
И бросили в объятия земли.
Тревожно в небе колыхнулся месяц,
Сверкнули звёзды – гневно! – серебром,
И куст сирени, кисти скорбно свесив,
Рассыпал цвет свой траурным ковром.
Пронзило криком тишь – как убивают!
Как будто, жить осталось только миг.
И офицер – он бывшим не бывает!
Ускорил шаг, услышав жуткий крик.
Один терзал уж – девственное! – тело
Насильногрубо, скверно матерясь,
И не считал он это беспределом –
Обкуренная низменная мразь!
Другие двое девушку держали:
Сломили волю, не было и сил,
От боли зубы – губы искусали,
Животный страх – как паралич! – пронзил.
Захолонуло сердце офицера,
И кровь – в виски! – миндальничать не смог:
Одним рывком он выдрал будто скверну –
У мрази хрястнул шейный позвонок.
Его ножом кололи – он не слышал:
Кулак кровавил лица подлецов –
И офицер их бил приказом Свыше,
И суд чинил законом праотцов.
Закапал дождь на колотые плечи,
Ругнулся ветер, взрывом бахнул гром…
Один был мёртв, двоих он покалечил –
Никто из них не будет мужиком…
А днём пролился слух тяжёлым стоном –
Убили парня, девушку спасли,
Что офицер какой-то арестован
За превышение, мол, прав и сил.
Гудел весь город тысячами мнений,
Кляли закон, что правит до сих пор,
И ожидают люди – в нетерпеньи! –
Какой солдату будет приговор…