Шумно в храмах, что в городе встали,
Мне милее часовня в густой траве
У которой крест непогодой завален
И седая ворона на седой голове.
Там, среди запахов разнотравья,
Такой настоящий, исконный дух,
Что вся измученность православья
Лишь обостряет небесный слух.
Там, за оградкой увитой хмелем,
Ещё старушки лампадки жгут
И так невинно, и молча верят,
Что им воздастся за тяжкий труд.