Ивану солоно пришлось.
Он не роптал. В нем зрело слово.
Он с детства возлюбил до слёз
Иконы инока Рублева.
И, восприяв благую весть,
Вступил он в океан без страха,
Стремясь идеям предпочесть
Завет блаженного монаха.
Но океан не принимал —
Ни самого, ни отражений, —
И кривизной своих зеркал
Готовил кораблекрушенье.
Был выброшен его ковчег,
Усталый пасынок вселенной,
На приторно-радушный брег,
До ностальгии вожделенный.
Когда ж снотворное житьё
Удавкою коснулось шеи,
Он сердце потушил своё
В прощальном жертвоприношенье.
1987 (?)