Были дали голубы,
Было вымысла в избытке
И из собственной судьбы
Я выдёргивал по нитке.
Б. Окуджава.
Время пришло – и жена Валентина
Дочке принялась усердно звонить:
«Долго не виделись. Что за причина?
Внучек любимых хотим навестить!»
Сказано – сделано. Тортик купили,
Две шоколадки – и к дочке пришли.
Внучки у нас-то давно уже были,
Это свидание скрылось вдали.
Нас увидавши, запрыгали внучки:
Вместе не скучно, но дед-то один.
Как ни крути эти времени ручки,
Редки свиданья у нас впереди.
Бабушка Валя-то чаще бывала,
Чаще видала девчонок своих.
Ну а уж с дедушкой виделись мало,
Дедушка редким был гостем у них.
Вот мы разделись, здороваться стали.
Только я нашу Оксану обнял –
Старые ноги мои задрожали,
Сердце забилось (но я устоял):
В грудь упирались не острые пики –
Мягкие холмики встретила грудь…
Это «оружие» Феб солнцеликий
Сам воспевал, ставши взрослым чуть-чуть.
Моё дыхание перехватило,
«Сердце растаяло сладко в груди».
Вновь у меня состояние было,
Как десять лет, что стоят позади:
Эта ж Оксанка из кухни позвала
Дедушку, «Вовочкой» деда назвав…
И вот теперь на глазах подрастала,
Просто красавицей взору представ.
«Господи! – думал я оторопело, –
Взрослою внучка предстала совсем!
Лифчик уже покупать можно смело,
Символ для девушки взрослой у всех.»
Лифчик и сам обнаружился скоро,
Рядом на спинке у стула висел.
Детский, годился лишь для разговоров,
Но обозначил наличие дел.
«Так бы и не выпускал из объятий,
Вечно к груди прижимал бы её! –
Думал я с чувством, вспылавшим не кстати,
С чувством, разбилось что сердце моё. –
Эй! Не влюбился в Оксанку ты часом?
Ведь у тебя «голова босиком»,
А бес в ребро тебя тычет всё разом,
«Чуйства» в груди разгорелись огнём!
Вот же кретин! Ведь она – твоя внучка!
Как же на сердце слабы мужики!
Как же крепки эти слабые ручки!
А «виноват» – Мураками с Юки!»
------------------
Я посидел, поиграл у девчонок,
Снимки собрал в цифровой аппарат –
Вновь загрузил пикселей миллионы, –
Бросил на внучек рассеянный взгляд –
И перешёл в кухню с новым диваном.
Дочь, как всегда, примостилась ко мне
(Возле оказывалась постоянно).
Чайник у Толи стоит на огне.
А за стеной, у девчонок раздался
Крик – с Валентиной сидели втроём.
Папа немедля в событья вмешался:
Что, мол, за крики? Играйте молчком!
Я засмеялся: – Ух ты, рассердился!
Строгий у дочек твоих камандыр!
Толик на этот смешок не смутился,
Что на него я «напялил мундир»:
– Ну а чего? Папа должен быть строгим! –
Молвил мой зять, повернувшись к плите. –
А не «спрямишь в своё время дороги»,
Сядут на шею к тебе в простоте!
– Сядут на шею? – тут я усмехаюсь. –
Я бы на строгость хотел посмотреть,
Как твои дочки тебя расстилают
Посреди зала – со смехом, заметь! –
И не на шею, а на спину влезут,
Как на коня. И при том завопят:
«Ма! Он насилует нас!» И ты безо
Всяких потерпишь от них шах и мат!
– Ну уж ты всем не рассказывай очень, –
Вставила дочь, рядом сидя со мной. –
А то и вправду, накличешь от дочек
Этот конфуз, упаси боже мой!
– Это кому это «всем»? Да ведь Толик –
Это не «все», а мой милый сынок!
Ты же мне дочь. И семья у вас коли –
Должен он знать, ждёт какой здесь урок.
Помню, как с кухни к тебе прибежала
Мать. И с растерянным смотрит лицом.
А ты сидишь – и тебе горя мало,
Что вытворяешь с твоим ты отцом!
– Как тебе знать, что с лицом её было?
На животе на ковре ты лежал.
– Голову я повернул через силу
И выраженье её увидал.
Но не шутку уж дочь рассердилась:
– Ну уже если ты смелый такой,
То расскажи ему, как это было,
Как расцарапан был этой рукой.
Или слабо? Двадцать лет пролетело.
Может, забыл?
– Почему же слабо?
Если не тайна то старое дело,
То я раскрою аспектик любой.
Мне уже семьдесят пять. Есть что вспомнить.
– Вспомни! Вот! Вспомни!
– А что мне скрывать.
Как на духу обнажу свои корни,
Чтоб перед дочерью не спасовать.
----------
Лет тебе было в то время пятнадцать,
То есть, постарше, чем Ксюшка сейчас.
Очень любила тогда побрыкаться.
Возраст, чего там! Пиши без прикрас.
И тебе очень тогда захотелось
«Край свой узнать», «постоять на краю».
Видно, гормоны, наполнивши тело,
Голову «взяли в осаду» твою.
(Видно, не зря на Руси говорится:
«Край ты узнай, но не падай в обрыв».
Знание «края» тебе пригодится,
Станешь мудрей, на краю том побыв).
Видно, проверить тебе захотелось:
Правда ли то, что я помню всегда,
Кто же здесь ты, а кто – я. Это дело
Требует выдержки с нас на года.
Крепко надеялась ты, что у края
Ты устоишь и в обрыв не падёшь.
Ну и надеялась ты, что тебя я
Сам удержу здесь, едрит твою вошь!
Иначе ты, без подобной надежды,
Вряд ли посмела б меня изводить
И приставать ко мне злее, чем прежде,
К краю меня самого подводить.
Истолковал я тогда адэкватно
Всё поведение это твоё;
Что твой бесёнок толкал тебя внятно
К краю, но молча, как дело своё.
Я это понял. Терпение сразу
Кончилось. Мы у кровати, с угла.
И не успела моргнуть ты и глазом,
Как на спине на кровати легла.
Тут я задрал твои стройные ноги,
Резко трусы с твоих булок стащил:
– Стало тебе не втерпёж, недотроге?
Я не забыл, что тебе говорил! –
Молча в лицо ты мне стала плеваться,
Как бы себе между тем говоря:
«Я ж начала тебе сопротивляться!»
Но те плевки ты потратила зря.
Чувствовал я: твои ноги и руки
Не напряжённо брыкают меня –
Смирно лежат, как во сне, по науке,
Как бы спокойствием этим дразня.
Восприняла, как игру в «понарошку»
Это событие милая дочь.
– Что, не уютно тебе здесь немножко?
Хочешь, чтоб кто-нибудь мог бы помочь? –
Наши глаза повстречались. И тут-то
Ты провела по лицу моему
Ногти свои. Медленно почему-то,
Как ритуал исполняя. Кому?
Я не отпрянул, хоть ногти и остры,
Портить картинку я не захотел,
Чтоб поняла ты: всё это серьёзно,
Ты – на краю и достигнут предел.
Этим и кончились наши страданья,
Ты успокоилась. Я же с тех пор
Несколько дней уезжал на заданья,
Будучи меченым, словно бы вор.
------------
Мать же твоя, припыливши с работы,
Эту красу не видать не могла.
– Что с твоим стало лицом? Сделал что ты?
– С дочкой беседа о жизни прошла.
– Ты сумасшедшая? – мать тут сказала, –
Завтра ж с утра на работу ему! –
Ты же угрюмо в ответ промолчала,
Предоставляя ответ самому.
Утром я рано ушёл на работу.
Мать тебе, мыслю, задала вопрос:
«Что между вами случилось?» На что ты
Ей отвечала, я мыслю, всерьёз:
– Ты успокойся. Плохого не думай.
Этого, мама, не произошло.
Не поднимай понапрасну ты шума
И не нахмуривай зря ты чело.
Он – не злодей, не такая натура.
К краю наш папа подвёл дочь твою.
Но не такая уж дочь твоя дура,
Чтоб не понять, что она – на краю.
Знать нужно край для того, чтоб не падать.
Вот он мне край этот и показал.
Я избежала в сей пропасти ада
И без потерь возвратилась назад.
------------
А твоя мать была женщиной мудрой.
Всё поняла, мне вопрос не задав,
И на другое прекрасное утро
Дочь отселила в Заречье тогда.
Во избежание. Ей говорили:
– Что, Валентина, с ума, что ль, сошла?
Видели ж мы, как неплохо вы жили,
Нет же, свободу ты девке дала!
Да в этой комнате девка любая
Вмиг будет с пузом, не надо и ждать!
Мыслимо ль дело – свобода такая!
Мыслимо ль дело – ей комнату дать!
– Ей рассказала открытым всё текстом.
Вот и проверю, насколько мозги
Девки на месте, «поспело ли тесто».
Мы ей родители, а не враги.
А коль приспичит какой-нибудь девке,
То забеременеет под замком
В доме у матери. Эти припевки
Знаем мы все и финал нам знаком. –
Ну а потом познакомилась с Толей.
И через год этот Толя сказал
Нам, как в старинном романе глаголют,
Так, что его голосок задрожал:
– Мама и папа красавицы юной!
Смилуйтесь! Я у вас руку прошу
Дочери вашей. Я страстью безумной,
Крепкой любовию к Тане дышу! –
Ты и сама эти речи слыхала.
– Дети! Но ей и семнадцати нет!
Вы хоть чуть-чуть подождите сначала.
А мы согласны – тебе наш ответ. –
Ну, ни чего не забыл я надеюсь?
Как не духу, всё я вам рассказал,
Чтобы глаза мои прямо глядели,
Ложь не испачкала жизни финал…
– Дай, пап, тебя поцелую. Я знаю,
Сколько терпел ты от дочери зла.
Если б не эта «экскурсию к краю»,
То не известно, как я бы жила.
02.12.2015.