Бренное предплечье облокотив на перила,
пела песню визгливым голосом;
и вечерняя тень узких свечей
разделяла дар невесомости,
уступала дар, забирала боль,
трепетала над, изгибалась под,
догорала старь, тухла слепота,
потолок, стена уплывали за...
Белизна руки повисла в темноте
как изящная непринуждённость,
окаймила тьма маленькую кисть;
Тихий океан надо всем повис,
растекался воск, колебался визг...
Сохрани, Господь, эту красоту
в молчаливом сне с тысячью свечей,
и в лампадке пусть подожжёт свечу
бледная рука, озарившись ей.