Юбилей для каждого человека - событие волнующее и заставляющее его, окинув прошлое непредвзятым взглядом, подвести определённые итоги и наметить пути на будущее. А поэт, как правило, стремится отметить его выпуском в свет новой поэтической книжки. Подобной вехой в биографии сызранского поэта Алксандрра Карякина, которому в этом году исполнилось 55 лет, стала книга с глубоко символичным названием - "Дорога". И в самом деле, жизнь человека ничто иное, как дорога со всеми её взлётами и падениями, ухабами и поворотами.
Мне посчастливилось стать одним из первых свидетелей рождения Александра Карякина как поэта. Так, к 50-летию Саши я опубликовал в №1(42) за 2009 год журнала "Русское эхо" статью о его творчестве "Северных красок финифть"... Она начинается такими словами: "Какое счастье - открывать таланты! Когда 12 лет назад, в декабре 1997 года, в городском литобъединении среди стихов вновь пришедших прозвучали стихи Александра Карякина, я тут же, выделив его из общей массы новичков, понял, что у этого автора достойное будущее. Простые и в то же время одухотворённые истинным чувством поэта, его стихи подкупали своей естественностью и общедоступностью. Ни погони за вычурной фразой, ни эффектной рифмы, ни слишком уж броского образа. Но как берёт за душу! И я не обманулся в своих надеждах". Более того, "составляя сборник сызранских поэтов, пишущих на военную тему, "У старого окопа", посвящённый 55-летию Великой Победы, я не преминул включить в него и Сашины стихи. Они оказались хорошим трамплином для дальнейшего творчества поэта". Вскоре, в 2002 году, он выпустил и свою первую книжку "У родного порога", на которую я с радостью ответил рецензией "В ладонях Родины моей", опубликованной в городской газете "Волжские вести". В ней совершенно искренне отмечал, что, воздавая "необходимую дань гражданственной тематике", событиям, происходящим далеко за пределами того "приземлённого пятачка", который, казалось бы, предполагается самим названием книги "У родного порога", основное кредо и подлинное лицо поэт Карякин, как мне тогда казалось, сохраняет в негромкой лирике простых человеческих отношений (зачастую чисто бытовых) и органичного общения с природой. Александр не бьёт себя кулаком в грудь, не клянётся в вечной любви и преданности России, а передаёт эти чувства через уважительное отношение к родителям, малой родине и её людям, зачастую с трудной или сломанной теми или иными обстоятельствами судьбой ("Подкидыш", "Под тальянку"...). Все они объединяются в коллективное понятие народа, а с ним "волжский сибиряк", как он назвал себя в одном из стихотворений, рад встречаться и на сибирской, и на волжской земле, которую столичные мэтры презрительно нарекли "глубинкой", а то и "глухоманью". Протестуя против этого, в новом сборнике "Дорога", вышедшем в авторитетной серии "Народная библиотека Самарской губернии", Карякин заявляет:
Называл я тебя глухоманью,
Край моих стихотворных начал,
Где в лугах я сиреневой ранью
С милой летние зори встречал.
Может, ты и в обиде - не знаю.
Но, отдав юной пылкости дань,
Я другие места называю
Этим словом теперь - "глухомань".
Где глухая стена вырастает
Меж людьми, где душа на засов.
Мне тебя, край родной, не хватает
В глухомани больших городов.
Продолжая эту тему, в стихотворении "По сердцу" поэт говорит:
Пусть люди едут в Сочи
Свои поправить силы,
А мне по сердцу очень
Медвежий край России,
Где сладкая морошка
И горький вкус брусники,
А лунная дорожка
Качает уток диких.
И даже в обращении к жене Светлане в стихотворении "Уезжаю" звучат тёплые нотки любви к малой родине:
Не хочу быть заложником злобы!
Чтоб хандра не сводила с ума -
Я уеду туда, где сугробы
Согревают в морозы дома...
Там в сугробах я душу согрею
И тепло её вышлю в письме...
Для тебя я его не жалею!
Я за ним-то и еду к зиме...
Естественно, что автор включил в новую книгу и наиболее "забойные", пользующиеся популярностью у его читателей стихи из предшествующих сборников, проведя некий естественный отбор. В их числе стихотворение "Законы", в котором депутаты со своими поправками и отводами рвут, "как тришкин латаный кафтан", "права народа". В противовес им:
...в дальних маленьких деревнях,
Куда добраться нелегко,
Живёт народ в поверьях древних
И пьёт парное молоко.
Решив, как жить, без депутатов -
Тремя законами тайги,
Что предки приняли когда-то:
Дай есть, согрей и помоги!
Ещё одно стихотворение "Облако" - о друге, пропавшем в горах Афганистана.Его завершает грустная концовка:
Вновь апрель встречает стаи птиц,
И плывёт за ними тихо с юга,
Ни войны не зная, ни границ,
Облако, похожее на друга...
Афганская тема в новом сборнике перерастает в чеченскую ("Плен", "Волк"), где от абрека и чечена словно бы перекидывается мостик к нынешним событиям:
Пусть нет оружия у нас,
Но есть пока что в теле силы.
Да и хранятся про запас
В сарае дедовские вилы...
Ну, а беззаветная вера в свой народ, в единение с ним особенно отчётливо звучит в стихотворении "России маленькая часть":
Такой бескрайнею Россию
Смог сохранить лишь тот народ,
Который в годы лиховые
Пусть пресно ест и горько пьёт,
Но за подачки дармовые
Страну свою не предаёт.
И не предаст её, я знаю,
Как те, кому важнее власть...
Таких людей, чья хата с краю,
В России маленькая часть!
Сам поэт глубоко сострадает людям. Будь то "В каземате мальчик лысый", попавший на тюремные нары ("Подкидыш"), который даже во сне вместо матери с отцом видит:
Две больших и чёрных крысы
С человеческим лицом;
стоящая "...у трассы проститутка - Лёгкая добыча шоферни", рассуждающая про себя:
- Все вы, как и я, давно продажны.
Лишь цена у каждого своя;
чудак-любитель бездомных собак, с кончиной которого "Завыли скорбно разом вдруг" его любимицы; или же поющий под гармошку "про жизнь Копчёный", сидевший "по хулиганке", а ныне считающийся "совсем пропащим".
И уж тем более задушевны и прозительны стихи Карякина о своей семье, о друзьях. Ему ничего не надо придумывать. Достаточно обратиться к собственному опыту человека, рано, ещё в подростковом возрасте, покинувшего далёкий таёжный посёлок, где и уроки учить, и любимые книги читать приходилось при свете керосиновой лампы. Человека, прошедшего большой трудовой путь на заводах и предприятиях Сибири, Крайнего Севера и Поволжья. Поэт не претендует на высокие слог и стиль. Ему ближе интонации задушевного человеческого общения. Многие свои стихи Александр исполняет под гитару на собственные мелодии. Особенно проникновенно звучит положенные им на музыку строки "Спаленки":
Проводи меня, мамочка, в спаленку.
Не ругайся за крепкий запой.
Лягу я на постельку, как маленький,-
Безобидный, безвредный такой...
Надо воздать должное Саше за то, что он, в отличие от многих, не соблазнился модной бардовской тематикой, а остался в главном русле традиционной отечественной поэзии. Что же касается арсенала образных средств, то они у него, как правило, просты. Чаще всего это меткий эпитет, точное сравнение. Изредка - метафора. Такая, например, как упоминавшаяся уже "северных красок финифть". Но этот, казалось бы, дефицит образности в высоком поэтическом смысле в значительной степени компенсируется задушевностью и зрелостью мысли:
Не говори в сердцах "прощай!":
Не за горами наша встреча.
Конечно же, тюрьма - не рай,
Но адской болью души лечат...
Или:
Рад тому, что со мной люди в мире...
Слава Богу, не впал в тяжкий грех,
Рад, что стала душа моя шире
И тепла её хватит для всех!
Можно ещё много говорить о стихах Александра Карякина, поэта, безусловно состоявшегося и выпустившего несколько книг, читаемого и почитаемого любителями изящной словесности, способного пробудить в душах слушателей и читателей посеянные им чувства доброты и отзывчивости. Но я скажу только, что его "Дорога", как метко сказал один уральский поэт:
...началась не от порога.
Дорога началась из глубины.
Как плод под сердцем, вызрела дорога
И обожгла дыханием весны.
Остаётся только пожелать Саше, чтобы это "дыхание весны" в его творчестве, равно как и сама жизненная дорога, продолжались как можно дольше и счастливее.
Статья в №12(95) журнала "Русское эхо" за декабрь 2014 года.