виктории кольцевой
***
застонет ветер-висельник над вислой
застудит кромки облачных лекал
сорвутся с календарных веток числа
– какой порыв их к чёрту оборвал? –
и полетят беснуясь на вокзал
туда где в стане электронных знаков
плывущих синей лентой на табло
последней уткой отозвался краков
– завьюжило ли берег? замело? –
и скрылся за вагонное стекло
пустое всё пустое
терпит сшивка
прорехи в письменах календаря
и строжится февраль и студит шибко
– оставленный нарочно? по ошибке? –
проталый след скитальца-января
***
и день был нелюдим и ветер глух
к движениям несдержанного сердца
за чашкою имбирной не усесться
в необогретой половине двух
не застелить внахлёст двух одеял
над стуженной пожалившись постелью
опершись о фонарный столб стоял
промозглый полдень голый оголтелый
и не было ни стула ни стола
и всей квартиры не было как будто
зачем так безнадежно стыло утро
где в неизбежность каждая минута
забрав с собой полмира утекла?
*
в поезде варшава-краков
если снег в рёбрах рельс
и дворы наотрез
значит встреча нестерпно близка
в нервной дроби колёс
ветра гул нетверёз
и неистовы два далека
зачернит дымоход
за пролесок зайдёт
полумесяц фонарной дуги
и в снега вплавь и вброд
потечёт небосвод
размывая состава шаги
так недолго - дождись
на сугроб опершись
"113-й" делает крен
не ранжируя лиц
не листая страниц
не считаясь с дрожаньем колен
но ты видишь опять
в белой зыби рябят
пережжённые пряники крыш
и о рельсы скрипя
на ковриги судьба
нарезает вокзальную тишь
***
это студит январь
это ночь ожидает крещения
скоро вьюжащий перст
предрассветный просвет осенит
о помилуй господь
мой тоскующий без утешения
по утопшему в ёрдани памяти
мертвенный вид
это темь за окном
то густеет то ладаном плавится
это ветру неможется
свищет да ищет свой кров
сердце сердце моё
будь метелице усыпальницей
стань черница-ночь
горькой мне
ласковая свекровь
***
проденет день тугую нить
в сквозное рамное ушко
блик солнца вздрогнет зазвенит
в зеркальном глянце высоко
так глянешь ты в покой портьер
в мою немую благодать
как будто не закрыта дверь
за нами в опустелый сквер
на смене местностей и дат
и будет день и будет ночь
и будет пища нам насущна
под полумесяцевый нож
покорно ляжет темень-гуща
мрак слижет
– словно море с пят
сырой песок –
с колец ольховых
две наши вечности назад
и перешепчет шалый сад
немые зёрна – слово в слово
но не заплачь не укради
из нити времени жемчужин
как след в прихожей невредим
как на столе нетронут ужин
так неразрывна эта нить
насквозь от зеркала до рамы
и значит дня не отменить
и значит солнце осенит
раскрест оконной амальгамы