-1-
Я еду в сторону «Парнаса»(1) .
А Питер гриппом поражен.
Мне хватит меньше получаса –
смешать все признаки времён.
Взойду на мокроснежный Невский
под неба низкого портал.
Всё то же. Помню Достоевский
об этих признаках писал.
Свободный и слегка оседлый,
чтобы себе не изменять,
меня встречает Лёня Недлин –
по чашке кофе погонять,
немножко выпить, что-то скушать
и за Европу потрендеть.
Ах, как мне сладко Лёню слушать
и руки чашкой кофе греть,
и укрощать глагольной рифмой
крылатую беспечность строк,
и превращать чужие мысли
в обычный жизненный урок.
Я не доеду до ПАРНАСА,
неся в ответ невинный вздор.
А где-то звездного ждет часа
студента бедного топор.
А где-то в перспективе Мойки
Адмиралтейская игла
всё также выспренно и стойко
в дерюгу Господа вошла.
-2-
Между временем белых ночей и белых ночей
много всяких ненужных случайных вещей.
Например, яйцо Фаберже
с фисташковым храмом внутри.
Или звезд рассыпанное драже
в лужах, сонных от снега. Смотри –
и не трогай. Суровых мужей
это всё не трогает, как ни старайся звенеть и петь –
им на уши однажды общий наступил медведь.
Им важнее делать большие дела,
а также вершить, круша,
будто крошки смахивая со стола,
те, которые мимо рта пронесла душа,
потому что, как водится, пьяна была.
И тем более, правильным, что им твои стихи:
пыль на окнах, труха, придорожные лопухи.
А тебе выпадает неуютный Питер
растекшийся как неудачный блин –
комки случайных слов и событий.
Ты один и он, в сущности, один.
И можно бы, если решите, выпить.
Но вы начинаете третьего звать, того,
который все это создал и махнул рукою.
Так и стоите: он без тебя, ты без него –
оба над вспухшей рекою.
Оба между временем белых ночей и белых ночей.
Он – лишь повод для власти, а так – ничей.
Ты – лишь помеха взгляду крутых мужей,
пробующих наточенность своих мечей
(те, что пожиже – острия ножей),
думающих о судьбах различных стран,
плюющих в ваш с Питером пустой стакан
и смахивающих, в бессмертие свое спеша,
пыль, что убрать не успела душа,
ваша с Питером – на двоих одна.
Это – выдумка, которая не нужна
времени, закованному в броню свершений.
Две тени, две тихих случайных тени.
Всего лишь оттепель. Или весна?
-3-
Мне не следует сюда приезжать.
Здесь каждый камень истекает строкою.
Здесь даже мосты рифмуются и дрожат
над, в принципе, совсем не рекою.
Здесь всё такое вечное, что народ
выглядит неубедительно и тщедушно –
снующий в отблесках отраженных вод,
закрытый в пространстве бездушном
гранитом бессмертного замка Ив.
Это и сеть величие живущих в музее.
Здесь всякий, кто хоть немного строптив,
Медному всаднику грозить умеет.
Здесь каждому, кто решает вопрос про тлю,
предложат топор, чтобы убить старуху.
Но сперва смастери под пальто петлю
и пришиби ползущую по стеклу муху.
Здесь все планируется, но ничего
не обретает смысла конечной цели.
Здесь фамилия одного из воздвигших его
звучит как приговор на расстреле.
И всё-таки я приезжаю сюда,
рискуя быть принятым за одного из
(лишь потому, что имел всегда
сходство некое корневое)
за одного из тех самых двоих
Иосифов – питерских поэтов.
Век-волкодав между ними притих,(2)
а приглядишься – и века нету.
Так – поводок оборванного звонка,
слякоть как следствие капели
и всадника вздернутая рука
над кораблем Растрелли.
-4-
Питер, Питер.
бедный ты мой истукан!
Губы вытер –
опять приложил стакан.
Выпил. Ветер
от рюмочной не отходит
На небе светит
при звезд хороводе
серп-месяц
угрозой нового бытия.
Сметет с лестниц
не даст устоять
холодный питерский ветер
с реки, готовой на зов
в дни кочевые эти
выйти из берегов.
И потому, Питер,
бедный ты мой истукан,
Поэта найди и выпей
на брудершафт стакан.
И посреди Мойки –
попою о гранит – (3)
станете ждать тройку:
вдруг еще зазвенит?
И различать пламень
вырванных с корнем гроз.
Выпьем – и Бог с нами
в белом венце из роз.
1) Станция в метро Санкт-Петербурга
2) Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей …
(Осип Мандельштам, стихотворение
«За гремучую доблесть грядущих веков…»)
3) Вечор, взойдя на мост Кукушкин,
Опершись …опой о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосье Онегиным стоит.
(А.С. Пушкин, пародия на рисунок к
«Евгению Онегину» в «Невском Альманахе»)
4) В белом венчике из роз
Впереди Иисус Христос
(А. Блок, поэма «Двенадцать»)