Иллюстрация: Н.К.Рерих "Юхинниеми"
Сквозь дымку раннего рассвета
Мы шли по берегу воды.
И был июнь.
И было лето.
И наши лёгкие следы
Смывали вкрадчивые волны.
И отражался в волнах лес.
И плыли, царственно безмолвны,
Над нами облака небес.
Ещё лазоревки молчали,
Забыв спросонья свой напев,
А мы в распахнутые дали
Стремились, лень преодолев.
Мы шли туда, где свет и блики,
Где жар полуденный дрожит,
Где запах спелой земляники
Как в детстве головы кружит.
Хрустальной свежестью полна,
Едва успевшая проснуться,
Нас окружала тишина –
К ней можно было прикоснуться.
В ней можно было замереть
И умереть, не сожалея...
И был июнь.
И солнца медь
Торжествовала, пламенея.
И синь озёрной глубины
Сливалась с синью небосвода,
Когда с полночной стороны
Мы шли на золото восхода.
03.02.2016
Стих родился из одной строки. Шёл я как-то лесной тропинкой по берегу залива Юхинлахти, что в окрестностях города Сортавала, и явилась мне из ниоткуда (с небес ли, из глубин ли подсознания, навеяло ли красотами Карелии) удачная, как мне показалось, строка: "Я шёл по берегу воды". И сразу подумалось, что из этого может получиться хороший стих. "Берег воды" – чудная поэтичная неправильность, вполне, впрочем, понятная и объяснимая. Так не говорят, но так сказать можно. Отложил я находку в дальнюю полку и года четыре крутился этот берег у меня в голове, пока наконец не выкрутился. Завершающим толчком послужило в который раз перечитанное стихотворение Пастернака "Сосны". Стихотворение завораживающее, образное, цветное, пахнущее летом, смолой и травами… Точь в точь жаркий полдень под соснами на берегу Ладоги.
Замышлялось в поэтическом размахе использовать чуть ли не в каждой строфе "неправильные" словосочетания, но в итоге, кроме "берега воды" изобрёл я только "облака небес". На том и успокоился.
А потом вдруг узнал (спасибо интернету), что залив Юхинлахти – место вовсе не рядовое, поскольку в 1917 году на его берегу, в в загородном имении ректора Учительской семинарии Оскара Реландера жил Николай Константинович Рерих с семьёй. В письме к Александру Бенуа от 17 июля 1917 года он замечал: «Помни, что я живу на Yhin-lahti, а в переводе: на Заливе Единения. Само местожительство напоминает о том, что нужно, чтобы спасти культуру, спасти сердце народа. Неужели опять вернуться к культурному безразличию? Неужели можно думать о свободной жизни без знания, без радости искусства? Спуститься ли искусству до толпы или же властно поднять толпу до найденных пределов искусства?”
Всё лето 1917 года семья провела в этом месте. Николай Константинович много работал. Рядом с домом были написаны полотна: «Юхинниеми» — мыс на другом берегу залива, «Туманное утро» и «Юхинлахти» — виды с веранды дома на противоположный берег. "В хвойном бору рождается звон. Хранят звон камни и скалы. В озёра звон погружается", — писал Н. Рерих в черновиках к статье “Единство”, над которой он работал в Юхинлахти...
До наших дней имение Реландера не сохранилось: остались лишь несколько разрушенных фундаментов, на одном из которых сейчас стоит дачный домик. Значительно пострадал и сад усадьбы — можно рассмотреть лишь фрагменты пихтовой и кленовой аллей, растут несколько кедров да яблонь. Сохранился колодец.
В глубоком детстве бывал я у этих развалин много раз, в поисках грибов, земляники и черники, срывал зелёные яблочки с одичавших яблонь и не подозревал даже о том, что это за место и кто здесь жил более полувека назад. Но, судя по всему, бесследно для меня моё пребывание в той точке пространства не прошло. Вдохнул я видимо с тем воздухом или проглотил с теми яблоками что-то такое, что зудит теперь во мне настойчивым зудом и покоя не даёт, и заставляет слагать слова и рифмы, хорошо ли плохо – не мне судить.
Вот так вот незатейливо примазался я краешком к двум великим художникам. Кстати, на картине "Юхинниеми" изображён как раз тот самый "берег воды", по которому пробирался я когда-то в поисках грибов... и вдохновения.