Он сидел у двери веранды и сквозь мелкую
сетку от москитов глядел на
стремительную тьму, у которой был
самый невинный вид, как будто она вовсе и
не движется. Только если лечь
и закрыть глаза, чувствуешь, как под твоей
постелью вертится земной шар
и темное море оглушает тебя, подступая и
разбиваясь о незримые рифы…
Р Брэдбери «Вино из одуванчиков»
Оперу еще так недавно писал, мерно читал рэп;
отбивал степ, танцевал матчиш.
Опер Брэд Берирэй, бывший сантехник РЭП,
в ухо бубнил: «На носу игил, а ты все ворчишь.
Глубже вгрызайся в суть (поднимаешь муть,
бегаешь по верхам), давай, оседлай бархан.
Что, де, за самиздат, в первой строке уснуть».
В первой строке (уснуть), если бы не ее грудь.
«Шире бери кнопки на «блакберри».
Если бы не ее е, надо б стирать белье(?);
мушка дрожит, в потной руке цевье»…
Если тебя бьют – бери, если дают – беги.
Я и писал: «Затеряться в толпе себя».
Он и твердил: «Завтра сегодня, как есть – вчера».
И я лежал в застенчивой темноте,
и он бежал: топот в глазах и в груди кинжал.
И я светил в ил, я светил… много куда светил.
Да, это я светил светом ночных светил.
И он входил в лес, набирал вес, заходил в дом
сон за сном, глаз, за сома – сом, за глаз, ниночка, тили бом.
Татуировка на канделябре «дядя митяй – лентяй»;
все, что завтра останется – берестяной гамбит.
Груди повисли, твердое на руках дитя…
Не поминай, любимая, завтра лечу бомбить
Гернику…