Недавно в музее побывал Андрей Вшивков. Он рассказал о своем дедушке Петре Вшивкове, участнике ВОВ. Молодой человек уверен, что о боевых подвигах наших прадедов и дедов помнить и говорить просто необходимо. Андрей очень сожалеет, что в силу обстоятельств не успел расспросить, осмыслить и записать воспоминания деда. Но ему в некотором смысле повезло, в их семейном архиве сохранились уникальные записи Петра Матвеевича, сержанта, прошедшего фронтовой путь, не раз ходившего в разведку, защищавшего Ленинград, имевшего ранения, встретившего день Победы на берегу Балтийского моря, вернувшегося домой живым, дожившего до почтенных седин и похороненного в селе Лебяжье.
Время неумолимо движется вперед, оно, перебирая четки лет, все дальше и дальше отодвигает горькие и, одновременно, славные события Великой Отечественной войны. Вот уже 75 лет отделяет нас от памятного трагического июня 1941 года, когда для наших сограждан в одно мгновение закончилась мирная жизнь, и они были ввергнуты в величайшую по масштабам и чудовищную по жестокости и числу потерь войну прошлого столетия. На фронт за годы войны было отправлено 7700 жителей Краснотуранского района, живыми из которых вернулись всего 1777 человек. В «Краснотуранском историко-этнографическом музее» собрана информация о многих земляках- участниках Великой Отечественной войны, в фондах хранятся истории их солдатских подвигов, их личные вещи и воспоминания о военных дорогах, о боях, поражениях, наступлениях, о Победе, и, что очень важно, благодаря жителям Краснотуранского района, ежегодно мы открываем для себя новые имена.
Часто думается, какими они были наши российские солдаты, совершившие, казалось бы, невозможное? Героями исполинами или особыми людьми, одержимыми верой в несбыточный Рай на земле? Передо мной в коричневом переплете 1059 пожелтевших от времени страниц рукописного текста солдата той далекой войны. Петр Вшивков не был писателем, но, перелистывая страницу за страницей его рукопись, невольно попадаешь в прифронтовые леса и болота, слышишь треск автоматной очереди, видишь воронки от взрывов и черные от копоти лица мальчиков-солдат, на юность которых выпала война. Привожу отрывок из его рукописи:
Ждите нас с Победой!
- Когда закончилась посевная, мы с Сергеевым Петром трудились на «разных работах». А в июне месяце (1941 года) услышали о том, что в Курагино приехал вербовщик, который вербует желающих людей в Финляндию на два года… Дело было в субботу двадцать первого июня, и мы завербовались. Вербовщик сказал, что отправка будет двадцать третьего июня и мы получим документы и подъемные деньги: «А сейчас идите отдыхайте» … Двадцать второго утром в воскресение, чуть рассвело, я через рощу бежал к другу в одной рубашонке. Дул западный теплы летний утренний ветерок, он поддувал под рубашку, трепал подворотничок… И, вдруг, я услышал рев, в чем дело? Почему так плачут женщины? Здорово плачут, навзрыд. Я спросил: «В чем дело?» А они говорят: «Война началась!» … «Вот только недавно по радио сообщили, что Германия вероломно напала на нас». Мы с другом побежали к клубу, в центр села. Там уже стояло много народу, они слушали объявление по радио - говорил диктор Левитан, с речью обращался к советскому народу товарищ Сталин…
Мы с другом стали работать на совхозном огороде… Осенью 1941года стали призывать наши годы 1922-1923... Пришла повестка и мне, на ней значилось: «Вшивкову Петру Матвеевичу явиться в Курагинский райвоенкомат к 10 часам дня 25.10.41» … На утро следующего дня нас провожали товарищи и родители, а до военкомата с нами поехали наши матери. В ночь с 25
на 26 октября нас повезли на лошадях до Минусинска. Прощаясь с матерями, мы кричали: «Вернемся живы-здоровы! Ждите нас домой с Победой!» В Минусинске мы формировались в колонну…, а потом пошли маршем в город Абакан… Вышли на реку и шли по руслу, под ногами трещал лед. Нас набралось столько новобранцев, что не позади, не впереди нас не было видно конца колонны. Вечером пришли в Абакан на железнодорожную станцию. А там еще больше нашего брата. «И где только набрали столько людей!» - подумал я про себя. Подошел паровоз и заорал так, подавая гудок, что я испугался и рванул за угол здания. Ребята кричали мне: «Стой! Ты куда!» - смеялись: «Вот так вояка!» А я, ведь, в жизни своей не видел таких больших машин и не слышал такого свистка, что называется «жил в лесу, молился колесу». На станции города Ачинска нас строем сводили в столовую и объяснили, что поедим мы пока до города Кемерово. Паровоз дал сигнал, и мы поехали дальше. В дороге бойцы беспрерывно «кочегарили» печку-буржуйку, так как в Сибири стояли морозы и в вагоне было прохладно. В Кемерово офицер, в звании полковника, собрал наше начальство и приказал построить бойцов, затем он сказал речь: «Вас разделят на две группы. Одна будет работать на Азотно - туковом заводе, а другая будет строить военный завод. Одновременно вы будете изучать военное дело». Мы понимали, что все нужно делать во имя Победы, ведь все советские люди тыла страны, отрывая от себя последний кусок хлеба, отправляли его на фронт. Наши документы забрали, а нам выдали другие. С угла на угол небольшой листочек пресекала красная полоска, а по ней черным надпись: «Бронь». Я все понимал, знал, что и здесь нужна рабочая сила, но, каждый раз возвращаясь с работы и видя разговаривающих между собой женщин, мне казалось они думают: «Наши мужья на фронте головы кладут, кровь проливают и погибают за Родину, а они вот в тылу работают». Мы с ребятами ходили с заявлениями в военкомат, (просились на фронт), но все было напрасно. Однажды я пошел один и военком мне сказал: «Так вот что, товарищ Вшивков, мы отправляем по повесткам 20 человек, но получилось так, что один умер, а повестка выписана. По этой повестке, если желаешь, зачислим твое дело. Но, я тебе, как родной отец скажу, тоскливо и страшно ехать на фронт по этой повестке, а ты еще такой молодой» … «Или – или» - ответил я: «Если придется сложить голову, так я знаю, что за Родину погибну». Погрузили нас в вагоны и повезли в Новосибирск. Там из солдат формировался эшелон, идущий на запад. Не доезжая Воронежа, мы выгрузились и разместились в казармах, там приняли присягу, обучались военному делу полмесяца. Я стал наводчиком станкового пулемета, получил красноармейскую книжку, боеприпасы, каску, саперную лопатку, противогаз, зажигательные бутылки, фляжку, обмундирование… И опять тронулся поезд. Сколько мы ехали суток, я не запомнил. В одну из темных ночей поезд шел тихо, по обе стороны полотна был густой, но не хвойный лес, состоящий из берез, осин, черемухи. Вот здесь-то и произошел первый налет фашисткой авиации. Воздушные пираты бомбили и обстреливали наш эшелон. Это была ночь, бойцы, после остановки поезда, едва проснувшись соскакивали полуодетые и бежали в лес. Фашисты «бреющим» полетом налетали на эшелон, продолжая его обстрел, они кружились и прочесывали лес до той поры, пока у них не закончился авиа-запас бомб и патронов. Мы были молодыми неопытными бойцами, некоторым было всего по 17 лет, испугавшись налета, мы разбрелись по лесу так, что нас собирали в течение 2-х часов. В этом боевом крещении человек сорок были ранены, около 20 человек погибли, их похоронили здесь же в лесу. И тогда я понял, что такое война. Мы опять погрузились в вагон и поехали дальше. Под прикрытием ночи поезд тихо подошел к линии фронта. Выгрузив бойцов, он так же тихо ушел назад. А мы пошли к передовой линии огня. Навстречу нашему отряду двигались бойцы, они сообщили: «Немцы позади. Отступаем». Общими усилиями мы задержали врага, но остановить его не смогли. Техника и силы фашистов превосходили наши, советская армия отступала, сдавая немцам города и села. За спиной оставались Орел, Смоленск и другие города. Шли кровопролитные бои. Девять раз мы сдавали город Воронеж. И девять раз брали его обратно. А в общем, восемнадцать раз этот город переходил из рук в руки, от него ничего не осталось.
А до смерти четыре шага…
Молодые бойцы писали заявление в комсомол. Вступил в комсомол и я. И этим же вечером я с молодыми комсомольцами был отправлен группой в разведку за языком. Командир батальона пожелал нам: «Ни пуха, ни пера». Когда стемнело, мы поползли через нейтральную полосу по траншее. Была короткая, темная и теплая августовская ночь 1942 года. За полосой стоял пятисотенный, на две половины дом, расположенный окнами к траншее, а дверью к расположению врага. Мы забрались в него, в левом углу была сбитая из глины по старинке русская печь, справа – деревянная кровать и у окна стол. В горнице, в другой половине была сложена кирпичная печь, а в полу было прорезанное творило, западня в подпол… По виду обстановки, мы определили, что в доме временно жили два хозяина, а до войны тут была школа. Во дворе дома все еще валялись ученические парты. Немцы нас не видели, но пошли в дом, вести бой было поздно. Мы, услышав их речь и автоматную очередь, как могли укрылись. Я спустился в подпол и закрыл за собой западню. Под полом было тесно, я прополз под плахами до самого фундамента и улегся в канавке, из которой брали землю на завалинку. Прогремел взрыв, потом второй, в первой половине дома обрушился потолок. Изба затрещала и задрожала, из-за шума у меня зазвенело в ушах. Мысли метались, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Фашисты вошли в дом. Я слышал крик двух своих обнаруженных товарищей, вскоре, после допроса прозвучали два выстрела из нагана. Я услышал, как немцы, лопоча на своем языке, стали спускаться в подпол. Там, рядом со мной они в темноте, на ощупь тыкали штыками темные углы подполья. Я решил, что живым в руки не дамся и взвел курок на боевой взвод. Прямо над моей головой стоял немец, нас разделяла лишь деревянная плаха пола. Он был так близко, что на меня сыпалась из щели земля от его малейшего движения. Я лежал, затаив дыхание, а в сорока сантиметрах от меня находился немецкий сапог, и в голове отчего-то вертелась строчка из песни: «До тебя мне дойти не легко, а до смерти – четыре шага» … Потом враги покинули дом. Был примерно второй час ночи. Я пролежал еще минут двадцать и подумал, что пора уходить, скоро рассвет, и будет закрыта дорога к своим. Я выбрался из подполья, держа автомат перед собой, прислушался и тихо прошептал: «Неужели я остался один!». «Как один!» - ответил мне кто-то вполголоса на русском. Я пригляделся и заметил погибших своих товарищей, двое были застрелены немцами, а политрука завалило потолочной балкой. Заныло, защемило сердце. «Выручай быстрее!» - прошептал пятый товарищ, который чудом спасся за дверью в углу избы, когда грузом упавшего потолка ее сорвало с шарниров и плотно зажало в углу комнаты, присыпав землей и кирпичом с потолка. Я потихоньку, левой рукой убирал в сторону кирпич, освобождая товарища, а правой держал «на готове» автомат. Мы вышли из дома, у дверей лежал шестой товарищ нашей разведгруппы. Мы отползли в балку и лишь тогда перевели дыхание, а с рассветом вернулись к своим, рассказали обо всем, доложили комбату, он посочувствовал, но сказал: «На то она и война. Но нам нужен язык. Отдохните до вечера, а потом - в разведку» …
Впереди у Петра были долгие, полные лишений и потерь дороги войны, долгожданный счастливый миг Победы, возвращение домой и еще очень много чего. Я задумалась над тем, для чего, спустя годы, солдат, вновь и вновь воскрешая события, писал свою рукописную книгу, перечисляя имена погибших товарищей, повествуя о жестоких боях без прикрас. Наверное, он желал, чтобы потомки помнили его поколение, на долю которого выпала Великая Отечественная война, а, возможно, хотел, чтобы мы знали и понимали, что они были такие же, как мы, и что сила духа скрыта в каждой российской душе. Сколько о той войне было написано повестей и романов, сколько сложено стихов, поэм и песен, сколько снято художественных фильмов! Она и сейчас, спустя многие годы, продолжает волновать умы историков всех стран, и они вновь и вновь, поднимая ворох архивов и добывая новые факты, пытаются разобраться в причинах и следствиях случившегося. Но, с какой позиции не разглядывай это исторический этап, совершенно ясно одно – путь гитлеровскому фашизму к мировому господству своим мужеством и героизмом, несокрушимой волей, единством и сплоченностью преградил именно советский народ, и в том числе наши земляки. И, спустя годы, мы не имеем права забывать какой ценой досталась нашему народу Победа, ведь как сказал мудрец: «Когда забывается война, начинается новая».
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
В тихом покое все растворилось.
Ночью земли не узнать.
Сном, словно бархатным пледом укрылась,
У колыбели не спит только мать.
-Где не носило тебя бы по свету.
Тихая песня слышна.
-Черным «крылом» закрывая рассветы,
Пусть в твою жизнь не ворвется война.
Не разрывает снарядами небо,
Взрывами землю не жжет.
Пусть тебя, деточка, где бы ты ни был,
Лихо войны обойдет.
Так напевая, качает младенца
К сердцу прижав на руках,
Вечную песню на русском, немецком
И на других языках.
Словно молитва, песнь повторяясь
Птицей летит от окна до окна.
Матери шепчут, от бед заслоняясь:
«Пусть в нашу жизнь не ворвется война».
(Елена Фокина)