Михаил Копытин
(Июль 1942 года)
Посвящается земляку,
бойцу - сталинградцу
Федору Щедрову
Мы шли на Харьков силою могучей,
Да только…, но на то она война.
Не ожидали по над волжской кручей,
Что до неё докатится она.
Держали Крамоторск, а после Славянск,
Чего уж там на прошлое кивать.
Раз вышло так, начальство оплошало,
Теперь солдату нужно фронт держать.
Он с пулеметом прибыл из Сибири
И с ним такая же зеленая братва.
На станции конечной разгрузились,
А дальше марш. Какая - то река…
Да не река, а так себе речонка,
На родине сказали бы ручей.
Но далеко родимая сторонка:
Наш правый берег, левый же ничей.
Пришел приказ - за речкой окопаться.
Лопаты в руки и пошли метать.
- Поглубже зарывайтесь в землю, братцы.
Она спасёт, укроет, словно мать.
Под утро только вырыли ячейку,
За бруствером укрыли пулемет.
Устали так, аж трусятся коленки,
Надеялись, земелька нас спасет.
Как утром только зорька засветилась,
В окопе, разогнав тревожный сон,
Армада самолетов навалилась
И степь прогнулась от немецких бомб.
Они клевали, рыли твердь земную,
Трясли нещадно и вгоняли в ад.
Всем, кто прошел купель ту огневую,
Тот сразу вспомнит этот вой и смрад.
Есть кто живой? Все по местам, ребята!
И снова взрывы…- Да, не дрейфь, ты, брат!
Надежным голосом осипшего комбата
И ротного, откуда - то кричат.
Затихли взрывы. Небо прояснилось.
Чужие танки за рекой рычат.
Встал сибиряк и пулемет забился
В его надежных молодых руках.
Когда на небе звезды появились
И на донскую степь упала тишина,
В его сознании одно лишь сохранилось:
- Живой пока, но ранило меня…
За сорок верст он плелся к медсанбату,
Есть не хотелось, лишь хотелось пить.
А рядом шли такие же солдаты,
Все молодые, им хотелось жить…