Приходи же ко мне тридцать первого,
Приходи, и мы выпьем вина,
А хочешь – налью тебе крепкого
И привычного губам коньяка.
Постелю под цветущей малиной,
Лягу рядом – словно ручная;
Если клин вышибают клином,
Значит, верно, что тебя подпускаю.
Поцелую колючую щёку,
Как всегда – до пурпурных губ;
Только врать, конечно, не буду:
Целовать тебя – на «нет» сердца стук.
Что же скажешь ты мне, мой милый?
И лукаво меня ли своей назовёшь?
Знаешь,
Глаза давно не боятся пыли,
Но ведь ты – и кислоты в них вольёшь.
Не сомневаюсь –
Обнять сердечно попросишь,
Ну а сам – в руках за спиной,
Меж лопаток невзначай будто бросишь
По рукоять ножа остриё.
А в ответ – улыбнусь мирно только
И спрошу тихо совсем:
«От ножевых ли бывает больно?
Знаешь сам: слова бьют больней.»
Может быть, мы сглупили отчаянно?
Может быть, мы слишком слабы,
Чтобы друг другу сказать «до свидания»:
«До свидания, пора жечь мосты!»
...Приходи же ко мне тридцать первого,
Приходи, и мы выпьем вина,
Только помни, милый, заветное:
Жду тебя
Тридцать первого
Февраля.