Сердце драконьей масти, змеи умеют плакать.
Басни всё это басни, и за окошком слякоть.
Осень, как невидимка, осень, как засыпанье.
В памяти нет картинки нашего расставанья.
Всё пронеслось химерой, в платье, стою, одета.
Меряю новой мерой, всех кем была задета.
Листья ложатся с хрустом, словно ломают кости.
Перед глазами лица, тех с кем ходила в гости:
Волосы и улыбки, праздничные обеды.
Всё оказалось ложью, нет и в тоннеле света.
Нет и обычной жизни, сложно всё, как в романе.
Сердце драконьей масти камнем века сковали.
Бедной уснувшей феей осень лежит чужая,
Я от её улыбки розами расцветаю.
Этой одной улыбки мне бы хватило в зиму.
Может быть, я привыкну, стану неотразимой…
Выключил свет прохожий, будто украл чужое,
Словно в змеиной коже тело его больное.
Кто-то за плечи обнял, в дом, попросив с улыбкой,
И, истекая музыкой, он заиграл на скрипке.
Стелется жгучим ядом белый туман над лугом,
Гостю все очень рады, гостя считают другом,
Только пришёл он вовсе не за теплом и лаской,
А за драконьим сердцем из позабытой сказки.
Пикой пронзил, и обмер и разгорелось тело,
Но не погибнет сердце, сколько бы ни горело.
Много драконоборцев ищут смерти драконьей,
Но ни один не из Лидды и ни один не Георгий.