Александра знай себе читает,
оставляя птички на листах,
и число прочтений умножает,`
доходя уже до пятиста.
Полуночница привычно на колени
умостилась. И ночник-чудак,
на стене распутывая тени,
проникает заоконный мрак.
Там твердят, что скоро вся округа
разбредется по своим углам,
добавляют тихо, от испуга,
что возможно, будет шум и гам.
Но нет дела Александре до всех этих
пустословий, и немы уста.
Углубляется в пучину, мглу столетий
по наклону книжного листа.
Там звенят червленые стаканы,
там звучит шекспировский сонет,
и понятно дело, Александре -
отвлекаться тут резона нет.
Все, что кроме - растеряло краски,
есть одни живые письмена,
ведь еще так далеко до Пасхи,
но крестом душа осенена.