А пароход наш то притонет, то привстанет,
Но не сдвигается по курсу ни на йот.
А пароход наш называется «Титаник»,
Но это мало кто пока осознает.
Матросы что-то там откачивают наспех,
В широких трюмах тихо булькает вода.
А кстати, мы уже наехали на айсберг,
Но капитан сказал, что это ерунда.
Гремит музы’ка на борту, да как-то нервно,
Киксует скрипочка и ухает гобой.
Лежит животное на льду, и это нерпа,
И с состраданием глядит на нас с тобой.
И мы узнали по секрету от раввина,
Уже спешащего с поклажею наверх,
Что этот айсберг назывался «Украина»,
Но капитан нам эти сплетни опроверг.
А что же в трюме, так ли всё неотвратимо?
Один матросик говорит, что там беда -
Застряла льдина с очертаниями Крыма,
Что откололи мы от айсберга тогда.
Но капитан ответил: «Тихо, россияне!
Молитесь, радуйтесь, целуйте образа!
Вокруг главы моей вы видите сиянье?
Вот в этом ракурсе, прижмуривши глаза?»
И осознаешь ты тогда, что дело скверно
И бесполезен на борту весь этот джаз,
И пожалеешь, наконец, что ты не нерпа
И вряд ли станешь ею даже через час.
А шлюпок мало, вот досада! Но не плачь ты,
Зато останешься навеки молодым
И с утопающей останкинской грот-мачты
Сигнала SOS мы до конца не подадим!