Всё было: и стремнина, и обрывы.
И кровь к утру на струнах – не роса.
Несущихся коней хватать за гривы
не думал, впрочем, вожжи не бросал.
Я слышен и в Кремле, и в каждой хате:
с надрывом, а порою озорной.
Прощён был мною каждый злопыхатель.
А может быть, он втайне пел со мной.
Пусть голос у меня не то чтоб громкий,
но главное, что в тексте – не свистун!
Запомните меня на самой кромке
с вибрацией и голоса, и струн.
Свою Судьбу, где публика мне рада,
на жизнь иную я не променял!
Молчание – пассивная неправда,
но с некоторых пор – не про меня…
Пусть знают и Союз, и парижане,
что в тот миг обрывалась колея,
когда и уходЯщего не жАль мне,
а то, что впереди… – ужели я?!