И да, опять скажу о Мандельштаме -
он речь свою вымеривал шагами,
и бормотаньем старой доброй свахи,
лечил себя, превозмогая страхи,
и только Надя знала, как он болен
в Воронеже, везде, где был не волен,
и прыгал из окна в злосчастной той Чердыни,
(в Тифлисе старом ах как пахли дыни!),
чтоб избежать убийства в подворотне,
ведь не было судьбы бесповоротней,
чем эта вишенка, чем эта буква, строчка,
трамвайные пути,
барак тифозный,
точка…