Под тенью дуба-исполина
Там, где раскинулась долина,
По воле судеб или рока,
Но на двоих одна дорога
Досталась Путникам усталым…
Тот самый дуб привалом стал им.
Один из путников в броне,
В доспехах – Всадник на коне.
С самих небес, в одном луче,
Играет солнце на мече.
Он молод и хорош собой,
Красивый профиль волевой,
Кулак могуч, в плечах широк.
Он видел тысячи дорог…
В глазах бесстрашных блеск клинков.
Силён, отважен и суров.
Второй из путников в тряпье,
С тяжёлым посохом в руке.
Босой, голодный и хромой,
С седой поникшей головой.
Бесцветных глаз усталый взгляд.
«С сумой», как люди говорят
И вторят: «Бедность - не порок».
Он видел тысячи дорог…
Посмотришь – оторопь и дрожь.
Бродяга, что с него возьмёшь…
Закат багровый заливал
Усталых путников привал.
Под дубом разожгли костёр,
И завязался разговор…
- «Как разорвать оковы страха?»,-
Спросил у Всадника Бродяга,-
«Те, что сковали волю, разум,
Освободиться в миг и сразу?».
Ответил Всадник, поднимая
Свой взор: «Тебя не понимаю!
Ты о каких твердишь границах?
Ведь ты свободен, словно птица!
Другое дело – жизнь моя…
Не ты в оковах, скован – я!
Гоню коня, чиню доспехи,
Кругом враги, везде помехи,
Сражаюсь, вновь кую мечи,
Мне нужен кров, вино, врачи…
Твой дом – весь мир! Размах природы!
Ты говоришь, что нет свободы?!».
Вздохнул Бродяга, помолчал…
Через мгновенье отвечал:
«Да, я как ветер в чистом поле…
Но пустота - не значит воля!
Я одинок! Я нищ! Бессилен!
Я без вины во всём повинен!
Совсем один! Вдали от всех!
Что это? Крест мой или грех?!».
Всадник смотрел не понимая,
С тоской во взгляде, вспоминая:
«Я знаешь, тоже сирота…
Не видел мать, не знал отца…
У жизни смысл моей простой –
Борьба, сраженье, снова в бой!
Как мне тебя, Старик, понять?..».
-«Страх – когда нечего терять!»,-
Сказал в ответ Старик ему.
И правду всю, как на духу,
Как откровенье, разложил:
«Никчёмно, пусто я прожил!
Без смысла, жертв и без любви!
И на Земле следы мои
Уж никому не увидать…
Мне сыном некого назвать!
Я не построил дом, семьи
От лени, страха, нелюбви…
Лишь одиночества росток –
Всё, что взрастить я в жизни смог.
И слёзы у моей могилы,
Увы, никто не будет лить…
Откуда ты черпаешь силы,
Чтоб силу страха победить?»
-«Когда приходит страх в сражении
До дрожи, до изнеможенья,
Я направляю злость и гнев
Против всего и против всех!
Я злюсь на жизнь, горя в войне,
На смерть, что тянется ко мне,
На солнца луч, на сталь клинков,
На ветер, дождь, друзей, врагов…
Я против тьмы, и против света,
Вопроса, зла, добра, ответа…
Иду сквозь боль, судьбу гневя,
Порою, злясь и на себя!».
-«Но как же это помогает?
Гнев, как и страх… Он разрушает!»,-
Бродяга с пылом отмечал.
А Всадник с грустью отвечал:
«Борясь с одним грехом, порой,
Мы совершаем грех другой…
Ведь я – не Ангел, не Креститель.
Я Всадник – Воин Разрушитель!
Что б жизнь свою мне сохранить,
Увы, я вынужден грешить!».
Пожалуй, долгим был бы спор,
Но вдруг в долину, из-за гор,
Когда костёр почти потух,
С отарой вышел к ним Пастух.
В руках свирель, чей тихий звук
С дыханьем трепетным сливался
Самой природы. Отражался
В его глазах цветущий луг.
И золотых волос лучи
Блестели, как блестит в ночи
Звезда вечернего набата
В багряном зареве заката.
-«О чём ваш спор, мои друзья?»,-
Спросил Пастух, к ним подходя
И у костра того садясь,
Спиною к дубу прислонясь.
-«Мы рассуждаем… о грехах…».
И всё, как будто впопыхах,
Бродяга гостю рассказал.
О страхе, что его терзал,
О гневе Всадника в войне,
Об одиночестве, борьбе.
О том, как нелегки кресты,
И как их жизни не просты.
Что будто бы в аду горя,
Не видит толку от себя.
И как мечтает о семье –
О смысле жизни на Земле.
Пастух послушал, помолчал…
Им без укора отвечал,
И каждый слог его был взвешен:
-«Нет тех, увы, кто б не был грешен…
Совет вам дам совсем простой:
Сильнее гнева лишь покой!
Нет мира там, где есть сраженье.
Не совершайте преступленье!
Гонясь за «светом», пыль гоня,
Бежите вы лишь от себя!
В надуманности, в суете
Не с теми вы, и вы – не те!
Ваши грехи повергнуть сразу
Способен лишь спокойный разум,
Любви дыханье, душ смиренье
И будут вашим искупленьем.
Исток дороги – в первом шаге.
Мысль о поступке – путь к отваге.
Удачи нет, где нет и веры
В то, что удача непременна.
С чего-то нужно начинать!
И с миром глупо воевать!
Что б счастьем полнилась Земля,
Начните вы с самих себя!
Не нужно самоотреченья!
Есть в вас самих предназначенье!
Кому-то камень положить,
Что б был тот дом, где можно жить.
Кому-то ветку принести,
Что б саду пышному цвести.
Кому-то жизни защищать,
Кому-то верить, ждать, прощать…
И ход веков необратим.
Нам каждый миг необходим!
Исправь, покайся, сам прости,
Знай, только время не спасти!
И помни, с каждым рядом Бог!
Никто из вас не одинок!
В ответ лишь Всадник рассмеялся…
Таким наивным показался
Ему пастуший монолог.
Сказал, с насмешкой: «Видит Бог,
Какому саду здесь цвести,
Коль тут овец тебе пасти?!».
Но улыбнулся лишь Пастух,
Задумчиво промолвив, вслух:
«Сарказму в жизни место есть…
И шутников порой не счесть
И средь овец, что мне как дети,
Ведь я один за них в ответе…».
За меч схватился Всадник ратный!
Но тут же отступил обратно…
Сдержал в тот миг свой праздный гнев
Против себя и против всех.
Вскочил в седло, рванул коня,
Умчался, пыль столбом гоня…
-«Он молод, вспыльчив, вечно «правый»,
Но вижу я, он – добрый малый»,-
Бродяга молвил не тая, -
«Он мне годится в сыновья…
Хоть в споре этом капля толка,
Я знаю, он ушёл надолго…».
Пастух задумчиво кивнул,
Бродяге что-то протянул,
Поднял свирель, позвал отару,
Исчез, как будто не бывал он.
Разжав кулак с пастушьим даром,
Не от костра, а в сердце с жаром,
В руке Старик изнемождённый
Увидел жёлудь лишь зелёный.
Он жёлудь в землю посадил,
Слезу скупую обронил…
Он знал, та встреча неспроста.
Так заполнялась пустота.
С тех пор он больше не встречал
Ни Пастуха, ни той отары…
Казалось, это были чары
Или какой-то странный сон.
В тот миг и позже думал он:
«Пастух то был или Пророк?
Святой Посланник или Бог?
Как свежий ветер в духоту
Ворвался Ангел налету,
Рассеял мрак и жизнь вдохнул!
Я грезил? Бредил? Я уснул?».
Бродяга то не понимал…
Одно лишь только точно знал:
Разрушен прежний страха плен!
Он ждёт, он жаждет перемен!
Шли годы…
Вот в лучах заката,
Как и давным-давно когда-то,
На горизонте Всадник мчится:
В лучах багровых сталь искрится,
Не молод, но хорош собой,
Всё тот же профиль волевой,
А на щеке глубокий след
Отважных, доблестных побед.
И конь надёжный боевой
Несёт его к долине той,
Где много-много лет назад,
Как и теперь горел закат…
С ним рядом, на гнедом коне,
Невеста в свадебной фате.
В той шлейфа белой пелене
Он со щитом, не на щите.
В тени дубов двух исполинов,
Там где раскинулась долина,
Стоит уютный светлый дом,
Дрожит огонь лампады в нём.
Седой старик сидит у дома.
Тех глаз бесцветных, взгляд знакомый,
С надеждой, устремлённый в даль,
Хранит и радость и печаль.
А на лице морщин следы
Былых лишений, нищеты,
Надежд, потерь и ожиданий,
Душевных страхом истязаний,
И одиночества оков,
Крестов своих, своих грехов…
Известно Богу одному,
Как много он стерпел. Ему
Седины ветер развивал…
Сквозь слёзы Старец прошептал,
Кивнув на дуб: «А был росток…
Я долго ждал тебя, сынок…
Построил дом… Теперь он твой.
Я лишь сейчас обрёл покой».
У той истории венец,
Длиною в жизнь, одна лишь фраза -
Та, что не мог услышать сразу,
Старик дождался, наконец…
-«Я долго шёл к тебе отец!
Борясь за жизнь простых людей,
В боях сквозь толщу лет и дней,
Несла мне смысл бытия
Надежда, что найду тебя!
И обретя покой в любви,
Прошу тебя! Благослови!»
У всех из нас свои кресты,
Но как бы тяжелы они не были,
Всегда найдутся те персты,
Которые бы нас перекрестили.
С молитвой и души волненьем…
Вложил он весь покой земной
В отцовское своё благословенье
Детей двух Богом данных и Судьбой.
И где-то плакала свирель
Божественным знакомым плачем,
Их новый наполняя день
Бесстрашием, покоем и удачей.
А свежий ветер над долиной,
Зная, что время не спасти,
Им пел пастушью песнь повинно:
«За ожидание, прости!..».