З н а к б е с к о н е ч н о с т и
Какое-то однообразье чувств:
в трамваях давка, толкотня на рынке,
на тёртых джинсах разошлась ширинка
и молнией поражена,
а дома… (я хотел сказать – жена,
но я одинокий новый холостяк, а значит,
дома я в гостях, со мною тоже разошлась она).
А дома сарай отнял с согласья управдома
бандит соседский по фамилии Салазкин
(фамилия не вымышлена, но изменена,
то есть, с точки зренья права – сказки).
Не это называется «торчу».
Домой я возвращаюсь, как хочу...
А, впрочем, не домой и не хочу.
С работы, из пивной – куда я выхожу?
В пивную вечером, днём – на работу,
утром собираюсь всё к врачу –
но, вроде бы, живой – я лучше полежу
до первого трамвая в тишине,
подумаю о дочке, о жене –
вздыхают, может, о непутёвом – обо мне?
Разглядываю тени на стене,
прослушиваю Битлз сквозь дремоту,
Лед Зеппелинов ставлю, наконец,
и мысленно я ‘Love!’ кричу…
В этой комнате жил мой отец.
Теперь здесь моей дочери отец.
Какие-то однообразные слова.
А время разрывает этот круг,
знак бесконечности –
причуда из причуд: ну не Иуду ж целовать?
И, всё же, по приличиям своим,
мне истина дороже, а он не друг –
я был не прав и в этом.
Меня считали обыкновенным человеком,
быть может, ослеплённым светом,
и, всё-таки, не чуждым человечности.
А я… я был неисправим.
Я был поэтом.
1 ноября 2001 года
+++