...Подумаешь, лицо - на шраме шрам, и с ангелом я не имею сходства, зато душой силен, и по душам с кем хочешь говорю без сумасбродства. И швец, и жнец, и на дуде игрец, точнее, на гитаре - Сплин, Высоцкий... Я не урод, не зверь я, наконец: комплекция атлета, нрав не скотский. В глазах - дурная зелень, малахит; таких я больше и не видел сроду.
С лица же, говорят, не воду пить.
И что, что шрам.
Не воду же.
Не воду.
...Подумаешь, отметка на щеке! Царапинка, бывают и похуже... Бордовая, как двойка в дневнике. И не болит, ну, разве ноет в стужу.
Да-да, атлет, и голос, как магнит... но - шрам.
Отметка.
И повсюду - зрители.
- Изюминка, - она мне говорит, - но лучше б нас с тобой вдвоем не видели.
Осколочек, недостающий паззл. Черта. Деталь. Изюминка.
Граница.
Подумаешь.
Еще ж есть зелень глаз.
Не воду пить.
Бывают гаже лица.
...Подумаешь.
Шрам ноет, к холодам, и листья клена так знакомо алы.
Подумаешь.
Я все уже отдам, чтоб только этой гадости не стало.
Так низко, низко небосвод навис... Я прячусь в капюшон.
Клеймо, проклятье, - к щеке приставший ярко-алый лист.
Не снять. Уж слишком дорого. Не снять мне.
Октябрь дождит.
- Глаза, как малахит, - прощалась, - мне других таких не встретить...
С лица не воду пить.
Не воду пить.
И капли с щек облизывает ветер.