Отрывок из сказа про Алексея царевича
Споро шаг в степи творится, день во след заре катится,
Снова ночь и новый день.
Облаков курчавых сень
По ковыльнице стелилась и к закату уносилась.
Нет пути в том диком поле, на ошкуйной этой воле,
Только горний небосклон вяжет даль со всех сторон.
Вдруг на полдень, как опоры, встали Мраморные горы.
Пешешествовал Лексей не одну седмицу дней.
Возле мраморного взгорья показалось глухоморье,
Там в разлоге, на лугу, на пологом берегу,
Где видна морская ширь, дремлет камень Алатырь.
С виду вроде неприметен: сед, огромен и бесцветен,
Словно молнией Перун отколол в скале валун,
Сколы громом опалил и в поморье положил,
Чтоб сияли, как краса, огневые дивеса.
Скромный витязь Алексей лёг в тенистый ухожей.
С долгой суетной дорожки размочалились сапожки.
Из котомки в полдний час он достал съестной припас:
Колобушечку-ватрушку - масляную завитушку.
Помолясь, его сжевал, сам же вечер поджидал.
Вот и день преполовился, полдень к западу склонился,
А закатная черта прямо в море пролита.
Солнце рдяно воспалилось, к водной глади опустилось.
И по пенистым волнам разбросало тут и там
Всплески, искры заревые, блёстки, сполохи лихие.
И румяною стопой, встав на просини морской,
Луч волшебный испустило, им пологий брег обвило,
Яхонтами расцвело, свод небесный обожгло.
И тогда молчащий камень вспыхнул как янтарный пламень,
Ахнул эхом громовым по утёсам верховым,
Где-то в море отозвался и волною вспять примчался.
Заиграл там звуко-цвет так, что в мире краше нет.
Дива чудного такого:
лалом, златом облитого,
Самоцветною резьбой и жемчужною слезой.
Всё бледнее заряница, Алатырь сильней ярится:
Сыпет розовой искрой, вдруг пыхнёт голубизной,
После прожелтью всклубился, адамантом обратился,
На единый сгаснул миг – тьма открыла мрачный лик,
И опять ослеп в сиянье – в изумрудном изваянье,
Чтобы радужной десницей до полуночи светиться.
Ровно о полночь, как эхо, стихла знойная потеха.
Светом ровным осиян, камень блещет в окиян.
Алексей тогда собрался, к камню чудному подкрался,
Дух в груди своей стеснил, всё земное позабыл,
Отженяя сон липучий, отгоняя страх колючий,
Лишь молитвочку творя в честь Небесного Царя.
Стал он ждать, как жар смирится, в глубь Алатырь прояснится,
И невидимый для глаз снизойдёт пророчеств час.
Жар бушующий смирился, как кристалл он прояснился,
И узрел царевич в нём, словно ясным светлым днём:
Русь со стольным Златоградом, и Царя с Царицей рядом,
Стены каменных палат, узких бойниц длинный ряд,
С колокольни всё кругом осеняется Крестом,
Теремочки расписные, церквей маковки златые.
Сам отец митрополит крестный ход собрать велит…
Тут видение пропало, словно во все не бывало.
Разразился страшный гром, сотряслась земля кругом,
От такого сотрясенья в море вышло треволненье,
И из Камня изошёл огнедышащий глагол:
- Отвечай, царёво чадо, что тебе от камня надо?
Кто тебя за столько вёрст в глухоморье к нам принёс?
- Привела судьба лихая, принесла беда большая.
Злобный ворог Чернохот, словно тать свершил полёт,
Среди бела дня, лютуя, скрал невесту молодую,
И унёс за окиян в недра острова Буян.
Там в темницы крепостные заточил, и боевые
Всюду выставил посты, и на многие версты
Нет вокруг людского духа.
Ты же, ведаю по слухам,
Можешь оный остров знать и дорогу указать.
Алатырь огнём взъярился, самоцветно заискрился,
Разогнал ночную тьму и ответствовал ему:
- Лгать не буду, на просторе, в окияне – синем море,
Остров среди волн лежит – град на острове стоит,
За стенами городища чернохотово жилище,
В башне узкое окно – зарешёчено оно,
За оконцем тем темница, в ней сидит краса-девица,
Плачет, видя жуткий плен этих мрачных толстых стен.
Если та твоя зазноба, если верен ей до гроба,
Дам тебе один совет:
Ты, чуть вызорится свет,
Выдь на берег лукоморный, и узришь в долине торной
Три купеческих ладьи – цареградовы они.
Их нанял хозяин алчный, чтобы камень огнезрачный
Высечь из скалы долой и забрать меня с собой.
Чтобы мной владея скверно, извлекать себе безмерно
Горы злата, изумруд, всё, что в мире сладко чтут.
Чтоб потом обогатиться и в вельможу превратиться.
Чтоб не красил моря ширь вещий камень Алатырь.
Только та десница-чудо извлечёт меня отсюда,
Кто Алатырь сотворил и в поморье положил.
Коль возьмёт мои бока чья-то алчная рука,
Тот несчастьем захлебнётся – тотчас в камень обернётся.
Вон бездушный истукан, словно ветром изваян,
Замер около меня и застыл на времена –
И застыл он навсегда: вплоть до Страшного Суда.
Его слуги в карауле непробудным сном уснули,
Корабли на древеса опустили паруса,
Бортья мохом поросли, ржой якорья изошли,
И волною колебимы не идут они в стремнины.
Если твердо ты решился, если духом не смутился,
Выйди на берег морской и десницею-рукой
Караван тот окрести.
«Да воскреснет…» - вслух прочти.
Обойди его три раза, а затем увидишь сразу,
Как дружинники очнутся и от дрёмы воспроснутся.
Ту дружину собирай и к Буяну отплывай.
В полуночную пору я вам высеку искру -
Будет та искра с тобой путеводною звездой.
В яркий полдень, в темноте, на поморской широте,
Та звезда с небес блеснёт и к Буяну приведёт.
...
От пророчеств утомясь, камень медленно погас.
(рисунок В.Королькова)
Ухожей - укромное место,
Преполовился - то есть прошла половина дня,
Заряница - вечерняя заря,
Адамант - алмаз,